Мадлен не отворачивалась от него, но Рэнсому казалось, она очень хочет это сделать. Наконец она произнесла всего два слова – так тихо, что он едва расслышал их:
– Прости меня.
Глядя на ее расстроенное лицо, Рэнсом почувствовал, что верит ей, – хотя, скажите на милость, какие у него для этого основания? Он не знал, что ответить.
– Ну… – начал он, но в это время объявили посадку.
Мадлен быстро встала, взяла свои вещи и бросила Рэнсому:
– Увидимся в Монтедоре.
Она повернулась и пошла прочь – а Рэнсом стоял целую минуту, глядя ей вслед и удивляясь, как быстро прошла в нем злость.
Когда Мадлен вышла из полупустого самолета в Монтедоре, в лицо ей ударил порыв жаркого влажного ветра. Жмурясь от ослепительно яркого солнца, она шла по раскаленному асфальту от взлетной полосы к зданию аэропорта вместе с остальными пассажирами, большинство из которых являлись гражданами этой страны. Рэнсом догнал ее, когда она уже подходила к отделению иммиграционной службы в аэропорту.
– Пожалуйста, ваш паспорт, – сказал по-испански хмурый служащий аэропорта.
Рэнсом протянул ему паспорт Мадлен вместе со своим собственным.
Деловая поездка или туристская?
– Деловая, – ответил Рэнсом.
Хотя она и выглядела вполне прилично, была хорошо одета и особо ничем не выделялась из толпы, в прошлый свой визит в Монтедору Мадлен добрых десять минут объясняла цель своей поездки. Ее ужасный испанский, конечно, сильно замедлял процедуру оформления соответствующих документов; по-английски же в аэропорту почти никто не говорил. Она помнила, как угрюмые люди в военной форме пристально разглядывали каждую страничку ее ничем не примечательного паспорта, задавая по нескольку раз одни и те же вопросы и гладя на нее так, будто она была террористкой. Она уже приготовилась вынести подобную процедуру еще раз, однако Рэнсом неожиданно протянул служащим какие- то бумажки и с несвойственным ему высокомерием сказал по-испански:
– Мы гости президента Монтедоры Хуана де ла Веракруса. Он лично уверил меня в том, что в его стране с нами будут обращаться надлежащим образом…
Сердитый служащий растерянно заморгал, взял у Рэнсома бумаги и проводил их к другому чиновнику, по-видимому, его непосредственному начальнику. Тот в свою очередь протянул бумаги Рэнсома еще кому-то.
– Что это за документы? – поинтересовалась у Рэнсома Мадлен.
– Письмо-приглашение от Веракруса, его личные рекомендации и специальное разрешение на провоз оружия, подписанное…
– Веракрусом?
– Ага.
Буквально через полминуты Рэнсома и Мадлен отвели в главный корпус аэропорта, где они должны были получить багаж и пройти таможенный досмотр. Мадлен поразило, что ее нижнее белье тщательно осмотрели, а на оружие, которое провозил Рэнсом, совсем не обратили внимания, словно он вез старые, драные башмаки.
Иногда вовсе не мешает иметь высокопоставленных друзей.
– Сеньор, вы не проводите меня в туалет? – обратился Рэнсом к одному из служащих аэропорта.
– Разумеется.
– А меня, пожалуйста, туда, где я могла бы немного освежиться! – попросила Мадлен.
Рэнсом изумленно взглянул на нее:
– Освежиться? Да на твоей льняной юбке не появилось и морщинки, после того как ты перелетела на другой континент… – В его голосе, как ей показалось, звучало раздражение.
– Я хочу пройти в дамскую комнату. Тебе непонятно? – спокойно отпарировала она.
Сопровождавший их круглолицый служащий аэропорта улыбнулся и сказал на ломаном английском:
– Обычная ссора любовников, надо полагать?
– Мадлен посмотрела на него так, что от его улыбки в одно мгновение не осталось и следа.
– Вы заблуждаетесь, – холодно ответила она.
– Но, когда Мадлен снова обернулась к Рэнсому, тот еле слышно пробормотал:
– Почему же он заблуждается.
Мадлен густо покраснела – они были любовниками! Всего один раз.
Когда ее наконец отвели в грязную, противно пахнущую ванную комнату в аэропорту, Мадлен смочила платок в холодной воде и прижала его к затылку. Жара, напряжение и постоянное волнение сделали в конце концов свое дело: у нее разболелась голова.
Когда Мадлен вышла из ванной, Рэнсом уже стоял поблизости, ожидая ее. До этого он успел встретиться и переговорить с их личным водителем, который грузил вещи в машину, стоявшую на специальной стоянке. Аэропорт, от которого у Мадлен сохранились самые отвратительные воспоминания со времени ее последнего визита, остался таким же грязным и убогим. Правда, сейчас в нем было гораздо больше народу, чем полгода назад. Огромные чемоданы, узлы, тюки, которые тащили на себе или волочили по полу люди, говорили о том, что их владельцы уезжают из страны надолго, может быть, навсегда. Скрип и визг громкоговорителей действовал Мадлен на нервы, какая-то толстушка чуть не сбила ее с ног, кто-то наступил на ногу. Рядом громко плакал маленький ребенок. В довершение всего какой-то мужчина, стоявший неподалеку, осмотрел Мадлен сверху вниз и толкнул локтем стоящего рядом. Когда тот повернулся, мужчина кивнул ему на Мадлен и что-то сказал. Судя по выражению его лица – что-то непристойное. Оба мерзко осклабились. Мадлен смерила этих двоих презрительным взглядом.
Осторожно взяв Мадлен за локоть, Рэнсом уверенно провел ее через толпу. В его прикосновении было что-то удивительно успокаивающее – как раз когда Мадлен так необходима поддержка! Возможно, Рэнсом в глубине души догадывался, что даже уверенная в себе, смелая женщина время от времени нуждается в поддержке и защите, будучи не в силах выносить отвратительное хихиканье и сальные взгляды. Разумеется, Мадлен вполне владела собой и оставалась внешне спокойной но поддержка Рэнсома оказалась как нельзя кстати.
Их ждал роскошный белый лимузин. Подведя Мадлен к машине, Рэнсом представил ее шоферу, одетому в военную форму:
– Мигель Арройо – Мадлен Баррингтон. Изволь обращаться с этой женщиной очень бережно, Мигель.
Мигель – красивый юноша – с улыбкой посмотрел на Мадлен и приподнял шляпу, чуть кланяясь ей. У него была замечательная улыбка, излучающая задор и юношескую жизнерадостность. Мадлен обнаружила, что и сама широко улыбается ему в ответ.
– Мистер Рэнсом обеспокоен тем, как я вожу машину, – обратился Мигель к Мадлен. – Но с тех пор как мы виделись в последний раз, я стал водить значительно лучше.
– Рад слышать, – сухо ответил Рэнсом. – И тем не менее мы сядем сзади. И не забудем пристегнуться ремнями.
Сняв шляпу, Мигель открыл дверь для Мадлен.
– Рэнсом научил меня всему, что я знаю, – объявил он ни с того ни с сего.
– Не пытайся списать свое неумение водить на меня, – предупредил Рэнсом.
