Кортни внутренне сжалась. Она всегда нервничала в присутствии Ноллера, хотя Коннор общался с ним непринужденно, веря, что адвокат, как тот не уставал повторять, – «друг». Ноллер все время задавал вопросы о прошлом Коннора, детстве, работе, их браке, чтобы «встряхнуть» его память. Кортни отвечала, стараясь изо всех сил скрывать провалы, которых было так много, ведь она почти ничего не знала о жизни Коннора до момента их знакомства.
И, конечно, все, что она рассказывала об их браке, было чистым вымыслом. Она лгала так много, что постоянно боялась запутаться в паутине собственной лжи. Однако, как ни странно, она не испытывала подобного напряжения в те долгие часы, которые проводила с Коннором наедине. Не было неловкости, не было необходимости лгать. Он не задавал ей никаких вопросов ни о себе, ни об их прошлом. Как будто его жизнь началась заново в этой больничной палате, и он не интересовался тем, что было раньше.
Правда, Коннору было интересно узнать о ее жизни, и Кортни рассказывала ему о своей семье, о детстве, проведенном на военных базах по всему миру, о работе на телевидении, даже об отчаянных попытках Марка и Марианны усыновить ребенка. Он слушал внимательно и запоминал все, что она рассказывала.
И теперь, когда их уединение было нарушено вторжением медперсонала, Кортни с трудом подавила раздраженный вздох.
Уилсон Ноллер, как всегда, не заметил ее менее чем восторженного приема.
– Прекрасные новости! – воскликнул он с еще большим пылом, чем обычно. – Коннор, вы сегодня отправляетесь домой!
– Да, Коннор. Настал этот день, – подтвердил доктор Стэндиш. – Тринадцатое апреля. Мы отпускаем вас сегодня.
– Конечно, вы останетесь в Тенистых Водопадах еще на недельку, как и планировалось, пока будут оформлены бумаги Сары, – заливался Ноллер. – В любом случае Стэндиш должен еще понаблюдать за вами, прежде чем передать дело врачу из Вашингтона.
– Я могу уйти из больницы прямо сейчас? – переспросил Коннор. Он нашел руку Кортни и притянул ее к себе. – Это самые лучшие новости с тех пор, как я.., хмм, трудно найти подходящее сравнение, когда твоей памяти одна неделя от роду.
Ноллер засмеялся.
– Но вы полностью сохранили свое чувство юмора. Вы настоящий мужчина, Коннор, я горжусь вами. И ваш отец тоже. Я каждый день сообщал ему о ваших успехах. Он хочет навестить вас. Вы не возражаете?
Коннор пожал плечами.
– Конечно, нет, а почему я должен возражать?
– Он хотел приехать, как только я рассказал ему о катастрофе, но я понимал, что вы захотите познак.., встретиться.., э.., увидеться с ним вне больничных стен, – Ноллер с трудом нашел подходящее слово. – Он приедет к миссис Мейсон завтра в десять утра, если вас это устраивает.
Коннор кивнул:
– Устраивает.
– Я не думаю, что это удачная идея, – вставила Кортни, свирепо глянув на Ноллера. Будь Коннор в нормальном состоянии, он никогда бы не согласился на встречу, и Ноллер это прекрасно знал.
Она почувствовала, что все в комнате удивленно смотрят на нее, включая и Коннора. Теперь предстоит быстро найти удобоваримое объяснение, почему ее муж не должен встречаться со своим отцом.
– Мы не говорили об этом раньше, но между Коннором и его отцом в прошлом были несколько.., ну.., натянутые отношения. – Это некоторым образом соответствовало действительности. Господи, как же она ненавидит ложь! – Я думаю, нам следует отложить визит, пока Коннор станет.., сильнее.
– Я уже достаточно силен, Кортни. Ты имеешь в виду, пока вернется моя память, – поправил ее Коннор. – Милая, все в порядке. Я уже понял, что у меня не очень хорошие отношения с семьей. Я видел, как ты настораживалась каждый раз, когда Уилсон спрашивал о ней. Я нарочно не задавал тебе никаких вопросов и заметил, что сама ты ничего не говоришь – чтобы не волновать меня, я уверен.
– О Коннор, – простонала Кортни. Разве он мог подумать иначе!
– Я ценю твои усилия защитить меня, дорогая, – он прижал ее к себе. – Но в этом нет необходимости. Я хочу увидеть отца. Поскольку я не помню, что между нами произошло, у меня есть возможность начать все заново. Он бы не сказал этого, если б помнил правду. Кортни была в этом уверена. Ее сердце бешено заколотилось.
– Коннор, я думаю, ты должен знать, что ваши разногласия несколько серьезнее, чем ты думаешь. Вы…
– То, что Коннор хочет начать все заново, – вмешался Ноллер, – очень разумно. Он здравомыслящий самостоятельный взрослый человек. Он может принимать собственные решения, и он их принимает.
– Как он может быть самостоятельным, если не помнит ничего, что было до аварии? – с вызовом спросила Кортни.
– Вы страстно защищаете мужа, и это чудесно, – попытался задобрить ее Ноллер. – Я счастлив, что у Коннора такая преданная жена. Но на этот раз ваша защита ему ни к чему. Ричард отчаянно жаждет увидеть сына, и Коннор согласен встретиться с ним. Это обязательно должно произойти.
– Но Коннора втянули в это обманным путем! – возразила Кортни. – И я…
– Да, чуть не забыл, – перебил ее Ноллер с широкой улыбкой. – У меня есть новости и для вас, Кортни: Замечательные новости. Помните, вы рассказывали мне о своем брате и его жене, мечтающих усыновить ребенка? Ну так вот, я не забыл об этом, потому что вы и Коннор очень много для меня значите, и я хочу помочь вам и вашим родственникам. Вы можете позвонить брату и сказать, что он станет отцом в течение этого месяца. Ко мне обратилась девушка, она ищет семью для своего будущего ребенка…
– Все еще злишься на Уилсона? – спросил Коннор.
– Да! – Кортни могла бы и не отвечать – ответ был написан у нее на лице.
– Он умеет убеждать, – усмехнулся Коннор. – Он, конечно, не сказал, но все было и так ясно: «Ваш брат получит ребенка, о котором они с женой так мечтают, если вы перестанете возражать против встречи Коннора с отцом».
– Это было так бесчестно! – воскликнула Кортни.
Они обедали в самом известном ресторане в городе, празднуя возвращение Коннора из больницы. Миссис Мейсон вызвалась посидеть с Сарой.
Коннор положил ладонь на руку Кортни.
– Дорогая, перестань волноваться. Я обещаю, что встреча с отцом меня не расстроит. Как это может случиться, если я совершенно его не помню?
Он и сам не знает, насколько прав, подумала Кортни, и амнезия здесь совсем ни при чем. С того самого момента, как Ноллер объявил о предстоящем визите Ричарда Тримэйна, она никак не могла решить, говорить или нет Кон-нору о том, что он никогда не встречался с этим человеком. Но, вспомнив слова доктора Аммана по поводу избирательной амнезии, она решила этого не делать.
Предположим, Коннор подсознательно хотел, чтобы Ричард Тримэйн признал его своим сыном. Травма, полученная при аварии, и последовавшая за ней амнезия предоставили ему идеальный шанс, и прошлое ожесточение теперь не стоит на пути.
