находила оправдание.
— Но сейчас он сам ищет тебя. Не хочешь узнать, зачем, или тебя это, правда, больше не волнует?
Я видел, как по лицу Ники пробежала легкая тень сомнения. Значит, она все равно его не забыла, а сейчас находится в неловком положении. Внезапно, я почувствовал сильное желание стереть ее память, заставить думать только обо мне. С этой мыслью, я с силой притянул Нику к себе и впился в губы с такой яростью, что она вздрогнула в моих руках. Телефон завибрировал снова, а спустя пару секунд послышался настойчивый стук в дверь.
— Нужно открыть. — Ника с трудом оторвалась от меня и заправила выбившуюся прядь за ухо. — Пусти.
Я разжал пальцы, только сейчас поняв, что вцепился в ее бедра мертвой хваткой. Легкий халат распахнулся, оголив стройные ноги. Пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, я ждал, когда Ника вернется обратно, но прошло несколько минут, а из коридора не доносилось ни звука. Неужели, сбежала? Хотя, какой смысл уходить из собственного дома?
Не выдержав, я встал из-за стола и, стараясь не шуметь, двинулся по коридору. Никого. Входная дверь чуть приоткрыта, Ника вышла на лестничную площадку, но с той стороны не доносилось ни звука.
— Ника?
Почувствовав неладное, я потянул дверь на себя, и замер. Она стояла у лестницы, а рядом стоял Богдан и крепко держал ее за руку. Так крепко, что побелела кожа вокруг запястья. Напряженный, с плотно сжатыми губами, лицо этого мудака было настолько бледным, что синяки под глазами можно было увидеть за километр.
— Тебе что-то надо? — я не выдержал, и, пытаясь сохранить остатки самообладания, самодовольно усмехнулся.
Словно во сне, Ника с испугом выдернула руку и отступила на пару шагов. В ее глазах промелькнула тревога, перемешанная со страхом.
— А, кажется, я все понял. Ты на самом деле решила с ним встречаться? — вместо ответа процедил Богдан сквозь зубы.
— Ничего ему не отвечай.
В моих глазах он выглядел по-прежнему жалко. Но мне хотелось, чтобы это было видно не только мне. Приняв решение, я двинулся на Богдана, и, замахнувшись, ударил в левую скулу. Крепко уложил с одного удара.
Не успев схватиться за поручень, этот идиот, не удержавшись на ногах, полетел по ступенькам вниз. Он не проронил ни звука, но я все равно не почувствовал облегчения — моя злость свернулась в тугой узел, и не собиралась никуда исчезать.
Облокотившись на перила, я тяжело дышал, глаза застилала прозрачная пелена. Нужно взять себя в руки и успокоиться, но все, что я хотел сейчас — спуститься вниз и добить его. Я уже сделал шаг вперед, но почувствовал руку на своем локте.
— Пожалуйста, не надо. Оставь его в покое.
Ника. Я развернулся, понимая, что не смогу спокойно с ней разговаривать, внезапная ярость оказалась слишком сильной, чтобы ее контролировать.
— Защищаешь? Или тебе нравится встречаться сразу с двумя?
Ее глаза расширились от изумления, а маленький рот нервно задрожал — Ника пыталась что-то ответить, но не смогла, застыла и не могла отвести глаз от Богдана. Он тяжело поднялся с пола, присел на корточки и сплюнул кровь, которая капала из разбитой губы на ворот белой рубашки.
Утерев рот, он широко улыбнулся и посмотрел наверх исподлобья:
— Ну, так что, Ника. Тебе нравится встречаться сразу с двумя?
Глава 28
— Я не понял. Нет, наверное, это вы что-то напутали. Да вы о чем вообще?! Какое судебное разбирательство?!
Вениамин Викторович оттянул уголок галстука в сторону и шумно прокашлялся. Я лишь приподнял левую бровь, и сделал вид, что занят изучением календаря. Сегодня в офисе непривычно — все бегают и суетятся, размахивают бумагами, но самый главный выезд на объект — «завис», сегодня никто так и не ответил на звонки. И зачем, спрашивается, я столько над ним работал?
Чтобы не вникать в разговор, я попытался сосредоточиться, подцепил пальцами папку с договорами и перетянул к себе по гладкой столешнице. Объект, над которым работал все это время — трехэтажный коттедж в Московской области. Над ним пришлось здорово потрудиться — рабочие постоянно тянули строительные материалы, и приходилось их закупать, а это непредвиденные траты, несмотря на то, что все было оговорено заранее и нас уверяли, что ничего больше не понадобится. Крупный заказ внезапно «повалился», все пошло не по плану и именно он выжал из меня все силы. Что касается тестя…
Отец Марго всегда был скрягой, каждый документ подписывал сквозь зубы, и сверлил меня не одобряющим взглядом — наверное, считал, что я сливаю бюджет себе в карман. После того, как Марго забеременела, его отношение становилось все хуже — меня и сейчас не отпускает мысль, что тесть до последнего надеялся, что наш «бездетный» брак продлится недолго, и мы разбежимся как в море корабли. Но осознав, что все серьезно, он стал нагружать работой вдвойне, чтобы были деньги на содержание ребенка. Ведь у внука должно быть все.
— Богдан!
Я отложил бумаги в сторону и посмотрел на Вениамина Викторовича. Красный, с одышкой и взмокшим лбом, он навис надо мной как коршун и пристально всматривался в лицо.
— Что-то случилось?
Я сидел с непринуждённым видом. Интересно, заметил ли он мой подбитый глаз? Вспомнив вчерашнюю встречу у Ники, я неожиданно даже для себя улыбнулся.
— Я не понял, чему ты так радуешься? — тесть, явно понял меня неправильно, — и кто тебя так разукрасил? Ты вообще дома-то бываешь? Дочка в последнее время перестала звонить. У вас снова какие-то проблемы?
Я молчал, и в его глазах промелькнуло удивление. В свое время он приучил меня отчитываться о каждом шаге, и я даже не думал ему как-то возразить. Все казалось естественным, всего лишь очередная форма проявления уважения. «Ты должен прислушиваться к папе, ради меня, пожалуйста». Который год я слышал это от Марго, и прислушивался. Всегда.
Но на деле…могущественный отец моей дражайшей жены был неприкосновенным авторитетом не только на работе, но и вне ее. Он считал, что имеет полное право лезть в семью своей дочери и указывать, что и как нужно делать. Я даже не заметил, как стал зависеть от него, привык слушаться и выполнять разные указания без возражений. Но не сегодня. Больше я не хочу принадлежать к этой семейке.
— Вы можете ей позвонить, если хотите.
Вениамин Викторович снова кашлянул, вернулся к своему столу и грузно уселся в черное кожаное кресло.
— В последнее время у меня накопилось слишком много вопросов. И в плане твоей работы тоже. Скажи, если я сделал тебя
