— Надо же, родная сестра… — задумчиво произнесла Сара.
Казалось, она не столько удивлена, сколько заинтригована. Кэрри нашла это странным. В типичной семье (если таковая вообще существует) сестры могут ссориться, драться, соперничать во всем и даже ненавидеть друг друга, но пойти на убийство… это нечто из ряда вон выходящее.
— Вас это не шокирует?
— Не особенно.
— И не удивляет?
— Пожалуй, нет.
— Но ведь это уж слишком, вам не кажется? Уверена, что до сих пор вы с таким не сталкивались.
— Может, поспорим? — сухо заметила судья. — Я вынесла приговор не одной сотне мужчин и женщин и могу вас заверить, что закоренелые преступники встречаются в любом из полов. За двадцать два года на судейской скамье пришлось насмотреться такого!.. Не думаю, чтобы меня еще можно было шокировать.
— Жизнь щедра на сюрпризы, — хмыкнула Кэрри, — так что не зарекайтесь. А вы? Кто желает вашей смерти?
Сара не спеша перевязала пояс халата так, чтобы бант был симметричен, сложила руки на коленях и подняла взгляд.
— Кто желает моей смерти? Думаю, таких немало. Она, в свою очередь, протянула письмо Кэрри и с легкой усмешкой следила, как та читает. Это была скорее записка, короткая и по существу.
«Судье Коллинз.
Я обещал, что рассчитаюсь с тобой, помнишь? Так вот, я человек слова. Настал наконец и твой черед. О, как бы мне хотелось при этом быть! Видеть все — разумеется, с безопасного расстояния. Ну ничего, мне будет сладко просто знать, что ты мертва.
Чтоб тебе вечно гореть в аду, стерва!»
— А теперь вы прочтите мое, — сказала Кэрри, откладывая письмо. — Это займет некоторое время. Я пока приготовлю себе еще кофе.
— Пожалуй, я тоже выпью чашечку.
Когда пять минут спустя Кэрри вернулась с кухни с двумя дымящимися кружками, письмо Джилли уже лежало рядом с другим на столике между диванами. Сара приняла кружку, рассеянно кивнула, когда Кэрри сказала, что кофе очень горячий, и пригубила напиток, не сводя взгляда с писем.
— Сестра вас ненавидит, — заметила она.
— Еще как!
— По ее словам, вы украли у нее дочь и… — Сара справилась с письмом, — и настроили против нее.
— Это чушь.
— Тем не менее она верит, что все ее беды и несчастья — из-за вас.
— Она верит в то, во что считает нужным. Джилли умеет переписать прошлое заново и безоговорочно принять новую версию.
— Иными словами, это психопатка?
— Чистейшей воды! Не то чтобы диагноз был поставлен официально, но это не меняет дела.
Слушая, Сара размеренно водила кончиком пальца по глубокой морщине на лбу. Туда, обратно. Туда, обратно. Судя по всему, она не сознавала, что делает это.
— А что стало с ее ребенком?
— С Эвери? Ребенок вырос и превратился в привлекательную молодую женщину. Сестра бросила Эвери сразу после рождения — оставила нашей матери со словами, что ей совершенно все равно, как с ней поступят.
Кэрри ощутила, что глаза наполняются слезами. Сара явно была не из тех, кто выказывает слабость, и меньше всего хотелось плакать при ней, но слезы все равно пролились, и она была бессильна их остановить.
— Как видите, Джилли мало разобраться только со мной. Она хочет наказать и Эвери — за отступничество. Господи, надеть бы на нее смирительную рубашку и запереть покрепче! Мы с племянницей хотели вместе отдохнуть, и она непременно появится в «Утопии»… если уже не появилась! — Кэрри закрыла лицо руками. — Надо как-то выбираться! Я должна предупредить Эвери!
— Сестра хорошо поработала, чтобы заманить вас в ловушку, — произнесла Сара все тем же тоном глубокого раздумья.
Кэрри рассказала о ночном визите Джилли к ней в комнату — визите, который она поначалу сочла кошмарным сном. Судья выслушала ее не перебивая и с таким олимпийским спокойствием, что на душе стало чуточку легче.
— Насколько я помню Джилли, когда она чего-то хочет, то умеет быть терпеливой, как кошка у мышиной норы. Еще она любит запутанные интриги. Чем сложнее план, тем он ей больше по душе.
— В таком случае, как по-вашему, сколько у нас времени? — спросила Сара, отставляя пустую кружку.
— Думаю, времени хватит. Джилли не для того все это затеяла, чтобы просто прикончить меня. Для начала мне положены долгие муки неопределенности.
Обе одновременно вспомнили про Анну и посмотрели вверх, на лестницу — не идет ли она.
— Я выглянула в каждое окно, на случай, если хоть одно пропущено, — сказала Кэрри. — Увы, на каждом подоконнике взрывчатка.
— Само собой.
— Хотелось бы мне быть такой невозмутимой!
— Сила привычки, — усмехнулась Сара. — На деле у меня трясутся поджилки.
— А у меня-то!
— Вот что я подумала…
— Что? — с надеждой спросила Кэрри.
— Интересно все же, почему именно мы трое оказались в этом доме? Что у нас общего? Ведь должно же что-то быть!
— Наверное, но мне ничего не приходит в голову. И боюсь, у нас не будет времени вволю над этим поразмыслить.
— Мы выкрутимся.
— Хотелось бы…
— Странно, что Анна так задерживается.
— С ней будут проблемы.
— Почему вы так думаете?
— Она отрицает получение письма.
— Возможно, это первоначальное потрясение.
Кэрри оставила при себе мысль, что потрясение затянулось.
— Возможно.
— Разумеется, мы должны держаться вместе: думать, действовать — вот только не знаю, будет ли толк лично от меня. Мне ведь уже без малого семьдесят! В таком возрасте даже опытный скалолаз уходит на покой, а я… сами видите, в какой я форме. Я получила приглашение в «Утопию» как бесплатный бонус к повышению по службе и подумала: вот он, долгожданный шанс! Все в один голос утверждают, что никогда не поздно заняться собой, вот я и решила сбросить пару фунтов и подтянуться. Моя главная беда — лишний вес. И не только это. Если мы выберемся… нет, не «если»! Когда выберемся, далеко мне не уйти. Надо было заняться коленями еще много лет назад, а теперь при ходьбе они больше мешают, чем помогают.
— Не расстраивайтесь! Нам бы выбраться, а там мы с Анной спрячем вас в каком-нибудь безопасном месте поблизости.
Наверху отворилась и снова захлопнулась дверь. Кэрри подняла взгляд — и челюсть у нее отвисла.
Анна разоделась, как на большой прием. На ней были розовый брючный костюм с позолоченными пуговицами и висячие золотые серьги. Она наложила макияж, подвила волосы щипцами и спускалась по лестнице, как королева, с благосклонной улыбкой на ярко накрашенных губах.
Словно не замечая круглых глаз аудитории, она приблизилась, громко кликая по полу высокими каблуками.
— Боже правый! — прошептала Сара.
— Доброе утро, дамы, — оживленно произнесла Анна. — Вернее, добрый день!
