от того, что она считала, что слишком хороша для тебя, или от того, что она уже была занята? – продолжает он, от его вопросов мою грудь сжимают железные кольца. – Наверное, тебе было ужасно неприятно узнать, что у нее есть молодой человек. Тот, кто мог дать ей все, чего ей хотелось. Думаю, видеть их вместе было совершенно невозможно.
Я сглатываю. Слушать, как он оскверняет мои воспоминания своими обвинениями, невыносимо. Внутри меня все кипит, ведь он совершенно не знает, о чем говорит, но я держусь. Нельзя сдаваться, нельзя доставлять ему довольствие.
– Мы обыскали твою квартиру и нашли твой компьютер. За несколько дней до исчезновения Линнеи ты рассматривал варианты путешествий и снял все деньги со своего счета. Ты собирался в отпуск? – Я не ответил, он откашлялся. – Странно, что ты не попросил выходной на работе, ты позвонил и сказался больным за пару часов до того, как появиться на камерах наблюдения на вокзале. На них ты больным не выглядишь.
– Не понимаю, как все это связано с обвинениями, которые вы предъявляете моему клиенту, – вмешивается Моберг.
– Просто странно, – говорит Валлин и потягивается. – Ваш клиент, который обычно не ездит за границу, искал в интернете английские хостелы и билеты на поезд за день до того, как его засекла камера наблюдения рядом с бесследно пропавшей с того момента молодой женщиной.
Я качаю головой, не собираясь поддерживать его теорию. Ведь все люди иногда мечтают о путешествиях?
– А еще пропал твой мобильник. Единственное, что было в твоем рюкзаке, – это предоплаченный телефон, туалетные принадлежности и пара смены белья.
– Все, что пригодится в незапланированном путешествии, – вмешивается Юн.
– Где твой настоящий мобильный телефон, Даниель? – продолжает Валлин грубым голосом.
В глубине души мне очень хочется ему ответить. Взглянуть ему в глаза и сказать, что мобильник пропал, что я, видимо, потерял его и что я не вижу в этом преступления. Но я молчу, экономлю время.
Юн перехватывает инициативу и продолжает допрос, все те же слова об одном и том же, я больше не слушаю. Я закрываюсь и сосредотачиваюсь на глубоком дыхании животом. На кон поставлено слишком многое, и я знаю, что им этого никогда не понять.
Наконец они сдаются. Допрос на этот раз окончен, и, хотя я не произнес ничего, кроме трех букв, они выглядят победителями. Они переглядываются, думают, что уже почти раскусили меня, что их тактика работает. Но они ошибаются. Валлин и Юн могут говорить и делать все что хотят, я никогда не расскажу им, что произошло.
Я впервые задумался над тем, каково это – быть взрослым. Раньше я никогда об этом не думал, а теперь мне не терпелось попасть в светлое будущее. Реза жил превосходной жизнью. Сам себе начальник, он делал только то, что ему нравилось, сам решал, когда и сколько ему работать, и зарабатывал кучу денег.
Однажды вечером в пятницу в зале было пусто, и Реза сказал, что больше не может работать. На окно он выставил табличку, на которой было написано «закрыто из-за болезни», и пригласил меня в кино. Мы попали на фильм «Люди Икс: Начало. Росомаха». И я думал, что те, кто нас видел, наверняка решили, что он мой старший брат.
После фильма мы поели в McDonald’s, потому что Реза сказал, у них лучшие бургеры в городе. Я поддразнил его, спросив, едят ли мусульмане мясо, а он сбил бейсболку с моей головы и ответил, что мне нужно было внимательнее слушать на уроках.
– Ты считаешь, что школа неважна, – сказал он, – но это не так. Позже ты пожалеешь, если сейчас не будешь относиться к ней серьезно.
Я ненавидел, когда он принимался меня учить. Только идиоты могут день за днем ходить в одно и то же место, ни слова не понимая! Я все-таки слишком умен, чтобы соглашаться на подобное унижение, так что я постепенно стал прогуливать те уроки, на которых у меня не было ни малейшего шанса. И пусть Бирте сообщает об этом моему папе, сколько ей будет угодно, все равно никакого результата от этого не будет.
– Ну, ты же школу не закончил, и посмотри, как хорошо все у тебя сложилось.
– Sahbi, – сказал Реза. – У меня все хорошо не потому, что я прогуливал школу, а вопреки этому.
– Может, и у меня все будет хорошо вопреки! – обиженно ответил я.
– Чтобы открыть свой спортзал, нужно знать математику, уметь считать деньги. – Он улыбнулся, бросаясь в меня картошкой фри. – Если тебе удастся избежать всего того дерьма, через которое прошел я, если ты начнешь работать, как только тебе исполнится восемнадцать, к тридцати станешь миллионером.
– Отстань, я стану миллионером к двадцати пяти и куплю себе самый крутой дом. А мой спортзал будет в два раза круче твоего. А тебя я возьму на работу уборщиком, когда ты разоришься.
– О, спасибо! – засмеялся Реза. – Но правда, держись подальше от тех, кто тянет тебя в грязь.
Я съел последний кусочек гамбургера и слизнул соус с пальцев. Я понимал, о ком он говорит. Пару дней назад Джексон снова приходил в зал. Мы немного поговорили, а потом Реза сказал, что мне нужно опасаться Джексона. Я спросил почему, но он не ответил. Просто сказал, что Джексон плохой человек.
Я был не настолько тупым, чтобы не понимать, что Джексон занимается незаконными делами. Может быть, он хотел продавать стероиды клиентам Резы, а Реза был против и все такое. У него и самого были проблемы с законом в юности, он угонял машины и даже сидел в тюрьме.
– Джексон всегда хорошо ко мне относился, – сказал я.
– Поверь мне, не нужно влезать в дела Джексона. Угодить в тюрьму совершенно не круто, это ломает всю жизнь.
Я пожал плечами. Просто подумал, что от того, что мы с Джексоном дружим, мне совершенно необязательно становиться преступником.
– Серьезно, sahbi, – сказал Реза самым низким голосом взрослого. – Держись подальше от таких, как он.
Через пару недель я был в Мёллане, и туда заявился Джексон. Было начало марта, промерзшая земля блестела под светом из ресторанов. Вообще-то я направлялся домой, но он пригласил меня в Babas. За столом было восемь или девять человек, и персонал сразу же подал кебаб-пиццу, хотя мы даже не успели сделать заказ. Чуть позже подошли двое парней постарше и сели с нами. Раньше я никогда их не видел, но заметил, что Джексон занервничал. У него забегали глаза, и он все время
