Когда выплакались, стало чуть легче. Расслышав плач Мишки, они словно очнулись и заспешили на зов. Мишка, Майкл, сын и внук, в непосильном горе стал их единственной опорой.
Наконец ночь, словно санитарная сиделка, зашелестела простынями и запахами лекарств, и Ветка зарылась лицом в подушки. Снотворное уже совершенно не действовало, напротив, рождало какую-то отстраненную от эмоций, холодную и беспощадную ясность сознания. Потом Ветке показалось, что кто-то тихонько скребется в дверь. Она босиком прошлепала по комнате, осторожно приоткрыла дверь и в изумлении отпрянула:
— Барб! Не может быть! Откуда ты здесь взялся?! Ведь тебя оставили на Гавайях с Николь!
Ветка прижала к себе такую родную лохматую морду и опять заплакала.
Барб, как будто все понимая, вылизывал ее мокрое лицо. Так они и сидели на кровати, прижавшись друг к другу. Ей стало немного легче. Правильно ее свекровь сказала:
— Ты — не одна! У тебя есть мы!
Да, да, конечно, у меня есть Майкл, родители Стива, мама с папой в Рязани, Барбик. Потом вспомнила всех людей, пришедших на кладбище, посторонних там не было: Ирка, Роза, в самый последний момент примчался Юрий Верховский. И тут ее озарило: понятно, Барба привез он!
Ветка закрыла глаза. Повернулась на бок и свернулась калачиком. Накрылась с головой. Только начала проваливаться в бездонную яму, как вдруг будто ее кто-то толкнул в бок.
— Что за наваждение! — Она поднялась, распахнула окно и увидела в уже посветлевшем небе пролетевшую тень.
Ветка слабой рукой погладила Барба, своего безмолвного ночного собеседника. Словно сомнамбула, она подошла к кроватке, взяла совсем сонного Мишку к себе в постель и легла, прижавшись к родному комочку. Рядом, с другого боку, пристроился Барб. Ветка лежала с закрытыми глазами и думала: жить! Жить ради сына!
Она поцеловала Майкла в потную шейку, тот заворочался и, обхватив ее ручонками, снова уютно засопел.
— Спи, маленький, спи… — И она наконец отключилась.
За окном машины мелькали зеленые холмы и песчаные пляжи. Небесная синева была настолько неистовой, что с трудом верилось в реальность этого цвета. Лазурные воды океана сливались с бескрайним горизонтом. Ветка не могла оторваться, насыщая глаз яркостью здешних красок. Она не переставала удивляться: как целых два года ей удавалось обходиться без этой экзотической зовущей красоты.
На заднем сиденье происходила беспокойная возня, Ветка посмотрела в зеркало заднего вида и улыбнулась: Майкл и Барб упорно боролись за право растянуться во всю длину сиденья.
— Мальчики, а ну-ка сидите смирно, а то придется пристегнуть ремни безопасности.
На нее воззрились испуганная морда Барба и озорное личико Мишки. Они не любили сидеть на привязи и сразу успокоились.
— То-то, ишь распрыгались!
Разговаривала она с ними по-русски. Весь последний год они провели в России, у Веткиных родителей.
Там, на Родине, в непривычно холодной после гавайского благодатного климата Рязани, они пережили самый трудный год в их жизни. Ветка мотнула головой, отгоняя навязчивые воспоминания. «Все, все, все! Все хорошо!» — уговаривала она себя.
Они подъехали к большому дому, который окружал цветущий сад, и Вета, выйдя из машины, почувствовала такой знакомый пьянящий аромат плюмерий, гигантских белых с золотистой сердцевиной цветов, которые Стив высадил к годовщине их свадьбы.
Все, все, все! Все хорошо! Она сквозь слезы посмотрела на тянущиеся до горизонта голубовато-фиолетовые леса и потухшие вулканы. И опять замерла от восхищения. Великолепие буйной природы, подзабытое за два года, прошедшие после смерти мужа, вернуло ее в счастливое прошлое. И Ветка испугалась.
Господи, как часто она в сознании рисовала картину своего возвращения. Дом… Ветка боялась этого слова. В ее памяти дом был неразрывно связан со Стивом и рождением сына. Она зажмурилась, ей померещилось, что там, в глубине сада, мелькнула знакомая фигура. Открыла глаза: никого. Видно, показалось!
«Господи, дай мне силы войти в пустой дом! Все, все, все! Все хорошо!» — как молитву повторяла Ветка слова, не имевшие никакого отношения к ее душевному состоянию. Барб заливисто облаивал окрестности.
— Барбик, иди же скорей сюда! Ты что, забыл? Это наш дом!
Майкл, не дожидаясь особого приглашения, уже бежал со всех ног по дорожке, туда, где Николь стояла в открытых дверях террасы, протягивая к ним руки.
С возвращением!
Несмотря на усталость, сон не шел. Ветка спустилась вниз и села в кресло на террасе. Темень несусветная (она уже отвыкла от тропических ночей) окутала плывущий, словно корабль, остров. Тишина, напоенная звоном бесчисленных цикад, убаюкивала. Лишь изредка врывались крики морских птиц.
Ветка боялась этой сказочной ночи, этой пленительной тишины острова, затерянного в океанских просторах. И в то же время она почувствовала облегчение. Все правильно, она вернулась туда, где ей было когда-то хорошо, где она была так счастлива.
Два года после гибели Стива она провела словно во сне, машинально реагируя на внешние раздражители. Мир, в котором прежде жила Ветка, рухнул вместе со смертью мужа. Она до сих пор отказывалась верить, что он больше никогда не появится на пороге.
«Его нет! Нет, нет!» — уговаривала себя Ветка, но все эти психотерапевтические трюки не оказывали на нее ни малейшего воздействия. Сердце сжималось всякий раз, когда что-то напоминало ей о Стиве.
Его нет! Нет, нет!
Он погиб в ущелье Анахола, в горах Ваиалеале, где дорога делает петлю, огибая пропасть. Стив допоздна засиделся на работе, спешил домой. В полной темноте. Его машина сорвалась с обрыва, не вписавшись в знакомый, сотни раз преодоленный поворот.
Ветку до сих пор знобит, когда она вспоминает ту ночь, такую же сказочно прекрасную, как сейчас. Ту ночь, когда она ждала мужа и не сомкнула глаз. Под утро, уже уверенная, что с ним что-то случилось, она рванулась, заслышав тревожный звонок. Звонили из дорожной полиции.
Ну а потом все как в немом кино, где главная героиня не имела к Ветке никакого отношения. Ветка-Энджел умерла вместе со Стивом. Ее оболочка механически выполняла необходимые действия: похороны, поездка в Рязань, где, окруженная вниманием и любовью близких, она провела целый год. Бабушка и дедушка не могли надышаться на внука, она даже подумывала, уж не остаться ли там навсегда? Но здравый смысл подсказывал: ради будущего Мишки нужно вернуться. В Рязани им ничего не светило, родители едва сводили концы с концами, при бешеной инфляции пенсия была курам на смех. Столкнувшись как-то на улице с бывшим мужем, Ветка с трудом узнала его. Толик, обзаведшийся целой сетью уличных киосков и мелких магазинов, выглядел лет на пятьдесят. Он необратимо спивался, бизнесом заправляла его третья по счету жена, нагловатая разбитная бабенка.
