Ознакомительная версия.
– Что Сережа тоже выкинет какой-нибудь фортель, – невесело усмехнулась Лиля.
– Он может?
– Не знаю. Я, оказывается, ничего про него не знаю. Гляди, а это что там?
– Там? Ваганьковское кладбище. Знаменитый некрополь Москвы, – с интонацией экскурсовода произнес Евгений. – Пошли?
– Пошли, – согласилась Лиля.
Они двинулись вперед и скоро оказались на территории кладбища.
– Мы с Верунчиком тут пару раз бывали. Мужа в такие места не затащишь, – призналась Лиля.
– И Иру сюда не вытащишь. Болезни, смерть для нее – табу.
– А сама…
– Вот да. Значит, она думает о смерти и боится ее. Раз покусилась на суицид. Или это просто демонстрация с ее стороны была…
– А ты боишься? – с любопытством спросила Лиля.
– Мне как-то все равно. Все мы умрем.
– И я умру.
– Я буду приходить к тебе, даже мертвый.
– Лазарев, ты пересмотрел глупых сериалов – про ходячих мертвецов, про вампиров, встающих из гроба…
– Наверное. Я не так давно смотрел фильм на эту популярную нынче тему оживших мертвецов. И очень милый, трогательный сюжет там… О том, как оживший мертвец полюбил живую девушку.
– И? Чем все закончилось?
– А он ожил. Представляешь? Он полюбил и снова стал живым человеком. Любовь – сильнее смерти. Это штамп, но… если правильно обыграть, штамп превращается в нечто оригинальное, новое.
Они шли по широкой аллее, мимо памятников и надгробий с известными именами.
– А почему кладбище называется Ваганьковским?
– Погуглить надо, – Евгений рассмеялся. – Если серьезно – то по месту. Тут местность называлась – Ваганьково или что-то в этом роде. Владимир Даль (он, кстати, тут похоронен) в своем словаре утверждал, что «ваганиться» – забавлять, шутить, баловаться. Или еще: «ваганами» в Древней Руси называли псарей. То есть, возможно, тут находилось поселение псарей. Или название произошло от слова «вага» – весы. В общем, вопрос темный. Точно такой же, как дело с названием нашей столицы… Поди разбери, отчего Москву Москвой назвали.
– Да… А я слышала, что Ваганьковское – от слова «ваганты». То есть бродячие артисты, музыканты. Трубадуры, менестрели, миннезингеры… Но ваганты и прочие были в Западной Европе. Наверное, просто совпадение. У них ваганты, у нас ваганы.
– Но что-то в этом есть, в вагантах. Посмотри, это и вправду место упокоения знаменитых людей, в основном творческих профессий. Высоцкий, Есенин… Чем не ваганты? Здесь и сценаристы лежат.
– Геннадий Шпаликов, известный советский сценарист. Он написал сценарий к фильму «Я шагаю по Москве». В соавторстве с кем-то, кажется…
Евгений с Лилей бродили по аллеям, читали надписи на надгробиях.
– Ты бы хотела здесь лежать? У тебя есть шанс, Лилька! Прославишься, и понесут тебя сюда…
– Скорее тебя, – огрызнулась Лиля. – Ты ж у нас молодой талантливый драматург!
– Давай снимем номер, – вдруг сказал Евгений спокойно, совсем не в тему.
– Какой номер?
– Номер в гостинице.
– А… Смерть возбуждает тебя. Я помню. Гадкий извращенец. А давай, снимем номер. Ты думаешь, меня это шокирует? Нет, совсем, – пожала плечами Лиля. – Будем плясать на костях. Твоя жена чуть не наложила на себя руки, а мы – поедем в номера…
– Ты шутишь? Почему ты это говоришь? Это ирония?
– Я сама не знаю, ирония это или что. Я сама гадкая, – произнесла Лиля, улыбаясь сквозь слезы. – Я должна терзаться муками совести – ну как, из-за нашей связи Ира твоя чуть руки на себя не наложила! – а я вместо того думаю, какой же ты красивый. И как тебе идет этот костюм, это пальто. Ты похож на киноактера. Ты неприлично, неприлично красив сегодня.
– Разве красота – мужское достоинство?
– Еще какое! Черт возьми, как приятно любить красивого мужчину! – топнула Лиля ногой. – Не лысого, пузатого, кривоногого, а…
Примерно через час они оказались в гостиничном номере, одни. Обычная московская гостиница, очень недешевая, кстати.
С бутылкой шампанского и любимым Лилей «ксю-ксю», купленными по дороге, в алкогольном супермаркете.
– Я не представлял первое время, как ты пьешь эту бурду, этот коктейль, от которого все кишки должны слипнуться… А теперь привык. Ира, кстати, пьет сухое красное вино. Оно полезным считается, – брезгливо поморщился Евгений. Он поставил бутылки на стол.
– Ну да, полезное. А чем тебе красное вино не угодило? – удивилась Лиля.
– А меня теперь все в Ире раздражает, – признался Евгений. – Она кажется мне неискренней, глупой. Она вся состоит из штампов. Вот считается хорошим тоном любить красное вино – она его и любит. Сама ни хрена в нем не разбирается, а любит! Покупает какое-то дешевое и кайфует… – Евгений опустился в кресло прямо в пальто, закрыл лицо ладонями.
Лиля огляделась. Обычный гостиничный номер, с минимумом мебели, но чистый, светлый. Широкая кровать, «плазма» на стене… Не так все и плохо, как она себе воображала.
Лиля подошла к Евгению, присела перед ним, отвела его руки от лица, поцеловала.
– Чего ты злишься? – ласково спросила она.
– Я понимаю, как выгляжу со стороны. Нехорошо я выгляжу, сплетничая об Ире. Но ничего не могу с собой поделать. Я все это годами держал в себе, старался не обращать внимания. А тут меня словно прорвало… Не слушай меня. Тоже мне мужик – привел девушку в номер и на жену жалуется, – усмехнулся он.
– Этак и я тебя скоро раздражать начну, – сказала Лиля. – Разве нет?
– Ты и сейчас меня раздражаешь иногда. Но с тобой я могу говорить. – Евгений посадил Лилю на колени, прижал к себе. Они сидели так довольно долго, молча.
У Лили все дрожало внутри, словно душа плакала. Известие о том, что Ира пыталась покончить самоубийством, буквально сразило Лилю, не выходило теперь из головы. Нет, она и раньше подозревала, что у их союза с Евгением много минусов, но что возможны подобные повороты сюжета, даже предположить не могла. А что дальше будет? Возможно, Ира решится повторить попытку – позже, когда Евгений станет уходить из дома… Эта мысль теперь неотвязно преследовала Лилю.
«А Вика? Боже мой, Вика же никогда меня не простит и не поймет. Она добрая девочка, но я же знаю, какой она принципиальной становится иногда. Редко, но вдруг проявляется в ней эта стальная несгибаемость… Это у нее от Раисы Петровны. Похожие характеры у бабушки и внучки. Свекровь вот тоже соглашается со всем, не скандалит открыто, но, если что не по ней, делать не будет, терпеть не станет! И Вика такая же. Дочь меня не простит за то, что я разрушила семью. И какая наивность с моей стороны – надеяться, что Вика уйдет вместе со мной из дома. Она никуда не уйдет, она останется с отцом и бабушкой… Ведь если она уйдет, то, получается, она их предаст. Я предала своих домашних, и Вика должна предать? Нет, нет, она не станет добивать их, Вика останется с ними. Она меня любит, но… она останется с теми, кому тяжелее. Если я решусь уйти из семьи, то я потеряю дочь».
Ознакомительная версия.
