— У какого Иванова? — не понял Пилюгин. — Ах, у этого… Вы уже так подружились, что он тебя к себе жить пустит?
— Да, закон дружбы, знаешь ли… Он у нас жил. Теперь я у него поживу.
— Ладно, не чуди. Поругались чуть-чуть — и хватит. Иди спать, Галчонок. Тебе завтра утром до школы надо погулять с Мишенькой.
Галка молча пошла из кухни.
— Эй! — позвал Пилюгин. — А отца на ночь поцеловать?
Галка вернулась, чмокнула отца в щеку и так же молча вышла.
В химчистке работала другая приемщица, пожилая, худая, высокая женщина. У стойки стояли в очереди четыре человека с сумками. Женщина осматривала светлый шелковый плащ:
— Работа будет стоить семьсот рублей.
— Почему так дорого?
— Ткань тонкая, высококачественная… шелк… выводить пятна очень сложно. Если цена не устраивает, можете обратиться в другую химчистку, государственную. Там возьмут дешевле, но вещь испортят…
— Хорошо, когда будет готово?
— Через неделю, — выписывая квитанцию, сказала женщина.
Она приняла деньги, убрала с прилавка плащ, и тут к прилавку протиснулся Валерий Чистов.
— Скажите, пожалуйста, Полина Иванова когда работает?
— Она больше здесь не работает, — женщина посмотрела на Валерия почему-то испуганно.
— Что, уволилась? Давно?
— А вы кто?
— Друг.
— Если друг, то должны знать, что она… в тюрьме.
— Неужели? Вот это номер, — улыбнулся Валерий. — За что?
— А это вы у нее сами спросите, — уже со злостью ответила приемщица и обратилась к следующему клиенту: — Что у вас?
Валера вышел из химчистки, закурил и долго стоял, пуская дым и глядя в небо. Потом отбросил окурок и медленно пошел к своему джипу. Шел, опустив голову, и пинал носком ботинка камешек… Вдруг резко повернулся и пошел обратно.
Приемщица была одна.
— Мне бы адресочек Полины… может, чем помочь смогу… — и Валера положил на стол тысячную купюру.
Витька спрыгнул с автобуса и бодро зашагал по улице. Высокие дома стояли буквой «п», образуя закрытый двор, почти сплошь заставленный автомобилями. В центре двора — небольшое пространство, огороженное деревянным барьером, там кричали мальчишки, игравшие в баскетбол. Витька обогнул площадку и направился к крайнему дому. У подъезда на скамейке рядом с двумя пожилыми женщинами сидел Иван Витальевич.
Увидев деда, Витька невольно замедлил шаги. А дед поднялся, шагнул навстречу:
— Наконец-то, а то я заждался тут тебя. Ну, ты подумал?
— Про что?
— Не валяй дурака, Витя. В какое положение ты ставишь родного деда? Мне еще не хватало, чтобы про меня говорили — бросил внука, когда мать оказалась в тюрьме. Злые языки страшнее пистолета. А я вовсе не хочу, чтобы про меня так думали друзья покойного папы, понимаешь ты или нет, стервец! А эта девчонка, Галя! Кто она такая?! А ты это слушал и молчал. Тебе не стыдно? Короче говоря, хватит! Поехали!
— Куда? — вяло спросил Витька, хотя прекрасно знал куда.
— Домой, Витя. Я там ужин приготовил.
— Я не хочу… — насупился Витька.
Нина укутывала маленького Мишку. Галка молча наблюдала, вдруг проговорила:
— Ну сколько вы на него шмоток навертели, тетя Нина! Ему жарко будет. На улице плюс семнадцать, а вы его одеваете, как на Северный полюс.
— Ну учи ученого, Галка… — Нина стала укладывать малыша в коляску, застегивать многочисленные молнии. — Господи, как тебя отец с матерью терпят — осточертела со своими замечаниями… — Упомянув мать, Нина опомнилась, виновато посмотрела на племянницу: — Извини, Галочка, но я же…
— Ничего, ничего, я уже привыкла, что вы все говорите и делаете невпопад, — уколола тетку Галка.
— Пойми, нельзя жить у чужих людей как беспризорнику. У тебя есть свой дом, — горячо убеждал Иван Витальевич. — У тебя есть родной дед…
— Они сами меня позвали, — угрюмо перебил Витька.
— Тебя из жалости позвали, понимаешь, из жалости! Тебе самому не стыдно?! У тебя мужская гордость есть или нету? — громко выговаривал Иван Витальевич, и пожилые женщины, сидевшие на лавочке, с интересом слушали. — Из-за него твоя мать в тюрьме сидит, а ты у него жить собрался! Тряпка! Побирушка!
— А ты… Тебя мама самого не любит! — топнул ногой Витька и закричал: — И я тебя не люблю, понял!
— Я тебе не о любви говорю! Тебя самого в тюрьму надо отправить! К маме! Хватит тут цирк устраивать. Пошли! — Иван Витальевич крепко схватил Витьку за руку и грубо потащил за собой. Мальчик попытался сперва сопротивляться, но скоро сдался и уже покорно следовал за дедом.
И в эту секунду отворилась тяжелая дверь подъезда, Галка выкатила коляску с малышом и увидела Витьку, которого быстро уводил дед.
— Витька! — закричала Галка. — Куда ты?! Мы же гулять должны!
Витька оглянулся, попытался было остановиться, но дед сильно дернул его за руку и прибавил шагу.
— Ну и дурак! — крикнула Галка. — И не приходи больше! Предатель!
И вновь Пилюгин и Полина сидели в комнате для допросов. С ними был еще один человек, моложавый, в кожаной куртке и тонкошерстном свитере, — государственный адвокат.
— Я перечислил статьи, под которые подпадают действия, совершенные вами, — негромко и очень вежливо говорил адвокат. — А теперь давайте поговорим наедине, чтобы выработать линию вашего поведения на следствии. Я предлагаю…
— Я еще раз заявляю, что в адвокате не нуждаюсь, — равнодушно перебила его Полина. — Я хорошо знаю свои права и сама решу, как мне себя вести на следствии. Я прошу вас, господин следователь, пусть он уйдет.
— Как вам будет угодно, — адвокат собрал свои бумаги, сложил в папку и поднялся. — Напрасно вы так, Полина Ивановна, я искренне хотел вам помочь.
— Это я уже слышала. Всего хорошего, — уже резко ответила Полина.
— Вам придется написать заявление об отказе от государственного адвоката.
— Прямо сейчас написать?
— Когда угодно. Можете завтра.
— Завтра напишу.
— Всего доброго. Желаю удачи.
Адвокат вышел. Некоторое время Пилюгин и Полина сидели молча.
— Зря вы так, Полина Ивановна, — наконец сказал майор. — Адвокат всегда может пригодиться, а дело у вас не простое.
— И вы туда же… — поморщилась Полина. — Я хочу только одного — чтобы все это поскорее закончилось.
— Вот этого обещать не могу, Полина Ивановна.
— А чего тянуть? Вину свою признаю полностью. Признание написала, обстоятельства изложила: как прошла, как захватила ваших сотрудников в заложники… Чего еще надо?
— Есть еще вопросы, Полина Ивановна, — вздохнул Пилюгин, вертя в пальцах карандаш, и повторил: — Есть вопросы…
