закрывается.
Я жажду услышать от него хоть слово. Чтобы успокоиться и не думать о трусливом побеге. Но он молчит. И от этой гнетущей тишины становится лишь страшнее.
Мои нерезиновые нервы медленно рвутся под его тёмным, безжизненным взглядом. Так смотрят, когда хотят убить.
– Господин Сабуров, – приветствует врач Ратмира, протягивая руку, и внимательно изучает меня и мониторы, к которым я подключена. – Как вы себя чувствуете?
Горло сухое. Я пытаюсь произнести хоть слово, но ничего не выходит. Врач сразу об этом догадывается и наливает из графина с прикроватного столика воды. Помогает сделать глоток. Но больше не даёт почему-то. Стоило отпить, появилось ощущение, что в горле побывал унитазный ёршик.
– Паршиво, – удаётся ответить.
– Как вас зовут, помните?
На моём лице должно быть возникает недоумение. А имеется вероятность, что я могла забыть?
Ощущаю, как в голове вертятся шестерёнки. Я напряжённо думаю. Может это позволит мне смягчить гнев Сабурова и горящее моей заднице наказание?
– Н-не помню, – смотрю невинно.
Доктор хмурит кустистые брови.
– Вы знаете, что с вами произошло? – участливо задаёт новый вопрос.
Настолько, что становится немного стыдно. Совсем чуть-чуть.
– Нет, – тихо и кротко отвечаю.
Я сделала что-то не так, потому что, кажется, врач в замешательстве. Переводит взгляд с меня на Ратмира.
– Нужно будет собрать консилиум. Ретроградная амнезия при токсикологическом отравлении вовсе не нормальное явление.
– Не нужно, – раздаётся до боли спокойный голос Ратмира, обрубающий все мои потуги, – у неё всё в порядке с памятью. Когда девушку выпишут?
Попытка не пытка.
– Ах, это шутка, – успокаивается врач, удивлённо улыбаясь. Ощущение, что за те деньги, которые он получает здесь, ему приходилось видеть и не таких «больных» пациентов.
– Шутка, – отрезает Сабуров, а я краснею под его взглядом.
– Проведём осмотр, возьмём анализы, и можно выписывать. Больной положен строгий постельный режим.
– К постельному режиму ей не привыкать, – отвечает Ратмир с подоплёкой.
Что он имеет в виду? Припоминает мне моё неудачное эскортное прошлое? Поджимаю губы.
Выдохнула, только когда Сабуров убрался из палаты.
Меня трясло рядом с ним, он видел моё нутро насквозь. Единственный способ защититься от его взгляда – это спрятаться под одеяло. Но он не мои детские страхи, достанет и оттуда.
После пары капельниц, анализов и осмотра врачами мне сообщили, что готовы меня выписать. На мои вопросы о том, что всё-таки со мной произошло, конкретного ответа так и не дали. Острое токсикологическое отравление. Но чем?
Вместо Сабурова за мной явился его водитель. Я видела мужчину многократно. Высокий, молчаливый. Скупо сообщил мне, что именно он заберёт меня из больницы.
Похоже, его хозяин себе не доверяет. Или же у него просто появились более важные дела.
Медсестра вывезла меня на кресле к парковке. Пока везли по коридору, появилось ощущение, что нахожусь где-то в американском кино. В жизни не видела таких больниц.
Водитель помог пересесть на пассажирское кресло. Сил в теле всё ещё ничтожно мало. И я просто вырубилась на заднем сиденье.
Как оказалась в постели, не помню. А главное, в чьей постели.
Глава 32
Вот так, из-за пары выпитых бокалов вина, я уже какое утро просыпаюсь как после бодуна. Трусь щекой о сатиновую ткань. Пахнет умопомрачительно. Вдыхаю глубоко в лёгкие этот запах, прижимая к себе подушку. А затем резко распахиваю глаза.
В комнате темно. Но на улице уже разгар дня. Плотные шторы скрывают солнечные лучи.
Мозг отказывается давать мне подсказки о том, как я сюда попала.
На плечах мужская майка. Определённо, я знаю чья. И никаких трусиков. Чёрт. Неловко как.
Сердце бешено бьётся. Кажется, вот-вот должен появиться Ратмир. Что я ему скажу? Как оправдаюсь? Может, стоит признаться в том, что я девственница? Иначе он так и будет принимать считать меня малолетней проституткой? Ох, сердце подсказывало, что не поверит.
Знакомый вид из окна. Без сомнений это та самая квартира. Только в эту спальню мне не довелось заглянуть. Здесь так мало вещей, которые могли бы чуть больше рассказать о её хозяине. Я засунула свой нос в каждый ящик, но ничего примечательного не нашла.
Кто же вы, господин Сабуров?
С другой стороны кровати, на прикроватной тумбочке стопка книг на английском языке. Что-то о бизнесе. Как это скучно – читать перед сном такую литературу. Взяла самую первую книгу, на которой лежали остальные. Она единственная была на русском. Ну вот. «Преступление и наказание». Надеюсь, в этой квартире нет топора.
Среди листов в качестве закладки спрятана фотография. Старенькая, но цветная. На ней красивая женщина держит на коленях мальчика. Она куда больше походит на моделей из восьмидесятых в своём розовом мини и шёлковом топе, чем на рядовую домохозяйку. Белые волосы распущены и спадают каскадом по плечам. Русская, безусловно. Зуб даю, что это мама Ратмира. Только как такую можно было заменить грымзой Фатимой?
Аккуратно вернула находку обратно. Жаль, нет сотового под рукой, оставила бы эту занятную фотографию себе на память.
На ней у Сабурова ещё человеческое выражение глаз. Понимать, что он когда-то был малышом и вовсе странно. Думала, что он сразу таким родился – в деловом костюме с лицом верзилы. Но нет, вполне милое создание.
Выходить из комнаты было страшно. Но, когда через полчаса я поняла, что никто и не думал сюда наведаться, решила взглянуть в глаза страху.
В кухне обнаружила его азиатскую домработницу. Заметив гостью, она улыбнулась и поинтересовалась, чего бы я хотела на завтрак. Желудок сводило от голода, но меня куда сильнее волновал другой вопрос.
– Вы не знаете, где Ратмир?
Женщина смотрит так, будто из русских слов ей знакомы только те, которые имеют отношение к продуктам питания.
Лопочет что-то на своём, так быстро, что даже в гугл-переводчик не вбить. Голова начинает раскалываться.
– То, что ест на завтрак ваш хозяин, – другая комбинация слов, но она безошибочно понимает, что от неё требуется.
Сажусь за стол, хватаясь за голову. Чёрт разберёт, что здесь происходит.
Одно понятно – она надежнее советских агентов в стане врага.
Мне не удалось выпытать у неё ровным счётом ничего.
Как только я доела свой завтрак, женщина принесла мне пару комплектов женских пижам. Интересно, они куплены специально для меня или Ратмир их оптом приобрёл для любовниц, которым повезло оказаться в его берлоге? Склоняюсь ко второму варианту.
– Выходить-то мне можно?
Смотрю раздражённо на женщину, сведя брови.
– Можно-можно, – отвечает, улыбаясь.
Ну да, Сабуров, наверное, рассчитывал, что далеко в этих пижамах мне не уйти.
Приняла душ и натянула на себя пижаму из чёрного шёлка. Ткань ласкала кожу, и размер оказался впору. Как на меня шили…
Должно быть, я ещё не до конца оклемалась. Уже в восемь часов вечера ощущала себя как выжатый лимон. Хотя ничем кроме просмотра сериалов на канале «Нетфликс» и поеданием вкусной еды, приготовленной Нур, не занималась в течение дня.
На какое-то короткое мгновение я представила, что это моя настоящая жизнь. Без суматохи, вечной
