Эмма пыталась не прижимать руки к телу.
— Зачем ты это делаешь? — воскликнула она. — Я никогда тебя не обижала. Все эти годы я была тебе другом. Даже в день свадьбы я жалела о том, что тебя нет рядом.
— Да что ты? — сверкнула глазами Натали. — Я тоже жалела, что пропустила этот спектакль.
На Эмму вдруг накатила волна страха:
— Погоди-ка… Ты сказала, что про сбитого старика мне мог рассказать Дэвид.
— Но он ведь не рассказал! — Натали мерзко усмехнулась. — Он хранил нашу тайну.
— Какую тайну?
— Ну, соображай. Как ты думаешь, к кому я могла обратиться за помощью?
— К своему мужу, — ответила Эмма. — К Берку.
Натали закатила глаза.
— Как же, к Берку… К этому святому? О да, он бы мне, конечно, посочувствовал.
— Берк тебя обожал.
— Жена-поэтесса! Звезда его мирка. Блестящая красавица, которой нужна легкая психологическая поддержка. Он бы не смог смириться с мыслью о том, что его сокровище — убийца. Нет, я рассказала обо всем другу. Другу, с которым я встречалась для полуденных радостей в том домике, где ты намеревалась провести медовый месяц.
— Ты и Дэвид…
— Да! — сказала Натали.
Эмма не могла дышать — не хватало воздуха. Она представила себе Дэвида там, с Натали — двух тайных любовников, предающихся запретной страсти в том самом доме, через порог которого Дэвид перенес ее на руках. В домике, где над ней был занесен топор. Там, где он пытался ее убить.
Глаза у Натали сверкали.
— Ты ведь ничегошеньки не знала, да? Не знала, что он мой. Что он любит меня.
Дверь спальни распахнулась, на пороге возник парень с перекошенным от злости лицом. Он снял бейсболку, Эмма увидела лиловый ирокез и татуировку в виде третьего глаза.
— Прекрати! — завопил он. — Прекрати рассказывать о нем так. Его здесь нет, он тебе не поможет. Он уехал. Это я тебя люблю!
— Киран! — потрясенно воскликнула Эмма.
— Убирайся, — буркнула Натали.
— Ты — моя. Ты сама так говорила. Говорила, что ты — моя! Так почему же ты все время твердишь о нем?
— Успокойся. Давай поговорим не здесь, — сказала Натали.
— Я сделал все, что ты хотела. Зачем тебе надо меня мучить? Я думал, мы уедем отсюда. Зачем ты ее впустила? Зачем рассказала ей?
— Она должна знать. Она думает, что я лгу.
Киран покачал головой.
— Ты обещала больше о нем не вспоминать. — Он развернулся и выскочил из спальни.
— Киран! — крикнула Натали и бросилась за ним. — Мальчик мой, не надо!
Эмма слышала их голоса в гостиной и изо всех сил старалась разобрать слова.
— Конечно, люблю, мальчик мой, — шептала Натали.
— С меня хватит! — возмущался Киран. — Когда все это кончится?
И вдруг в соседней комнате все стихло. Что там такое, подумала Эмма. Киран, этот несчастный, запутавшийся паренек, неужели он с самого начала знал, что Натали жива? Эмма вспомнила, как он всегда был одинок, вспомнила его полные болезненной тоски стихи.
Как они оказались здесь? В этой богом забытой хижине? У Эммы голова шла кругом, но одно она знала наверняка. Ситуация сложилась неуправляемая и опасная. Первым делом надо было отсюда выбраться.
Телефон остался в сумке, у входа — там, где Натали на нее набросилась. Да и связи здесь нет. Нужно было придумать, как сбежать. В спальне было одно окно с частыми переплетами: похоже, его годами не открывали. Надо решать проблемы постепенно, напомнила она себе. Сначала — избавиться от веревок.
Она вспомнила о своем еще не рожденном ребенке, которому надо было дать жизнь. «Алоизиус, я не позволю им убить нас». Она напрягла все мышцы, раздвинула руки, веревки немного ослабли. Потом то же самое проделала ногами. Сколько времени на это уйдет? — подумала она. — И сколько у меня есть времени?
Эмма пыталась ослабить веревки, дело продвигалось медленно, было трудно и больно, она все время прислушивалась к шепоту и крикам, доносившимся из соседней комнаты. И тут ее осенило. Если попробовать накинуть веревки на столбик у кровати, может, их удастся перетереть. Упираясь в задние ножки стула, она добралась до кровати.
Она тревожно взглянула на дверь, но ее, кажется, никто не услышал. Ну, давай, велела себе Эмма. Она приподнялась вместе со стулом и попробовала накинуть руки на столбик у кровати. Но она не могла видеть, что находится у нее за спиной, поэтому промахнулась и повалилась на пол. Она лежала на боку, все тело нестерпимо болело.
— Она упала, — услышала Эмма голос Кирана.
— Ну и черт с ней! — сказала Натали.
У Эммы брызнули слезы — от боли и бессилия. В нос лезли комки пыли из-под кровати, она задыхалась. Невидящим взглядом она смотрела на груду одежды, валявшуюся под кроватью. Кофта с капюшоном и еще что-то. Эмма узнала эту вещь не сразу. Вязаный лыжный шлем. Черный, с красным ободком вокруг прорезей для глаз.
Эмма отшатнулась и еле сдержала крик.
«Я сделал все, что ты хотела», — сказал Киран.
Что же ты сделал, Киран? Это ты пытался меня убить? Или Натали? А что насчет Дэвида? Мысли путались. Эту одежду надевал кто-то из них троих.
Она подумала о двоих в соседней комнате. Одного она считала своим пациентом, другую — подругой. Эмме стало дурно — люди, к которым она относилась с теплом и заботой, копили ненависть к ней. Ты этого не заслужила, сказала она себе. Не дай им себя сломить. Подумай о ребенке.
Отталкиваясь ногами, она отодвинулась от кровати и перевернулась на бок. Стул ударился о стену, и все тело пронзила острая боль. А потом она осторожно стала ползти назад, пока стул не уперся, и тогда она медленно поставила стул вертикально. Наконец она вернулась в вертикальное положение.
Снаружи послышался знакомый звук. Ржание. Оно повторилось несколько раз. Может быть, лошадь заметила кого-то чужого? Неужели ее нашла полиция? И Эмма с надеждой посмотрела в окно.
Посмотрела и чуть не вскрикнула. Она увидела за стеклом мужское лицо, знакомые карие глаза, с ужасом смотревшие на нее.
— Стойте! — воскликнула Джоан Аткинс. — Что это?
К поисковой партии присоединился Оди Осмунд — диспетчер вызвал его с торжественного ужина. Вместе с шестью полицейскими он встретился с Джоан Аткинс и Треем Марбери на бензоколонке, которую описала Эмма. Служащий показал им заднюю дверь, и они взялись за поиски.
Оди был уверен, что она оставила хоть какой-то след. Далеко ли может уйти раненая, беременная женщина? Несколько человек пошли пешком, а Оди, который отлично знал местные проселочные дороги, сел за руль.
Трей сидел сзади, а Джоан — на переднем сиденье, рядом с Осмундом. Включив фары, они поехали по лесу. Каждые десять секунд Джоан звонила Эмме, но ее телефон был вне зоны доступа.
