– Вы были с ней в интимных отношениях?
– Да. В тот вечер и в течение почти трех лет после этого. Джулианна очень ловко все устраивала. Она уговаривала мать пойти с подругами на воскресную распродажу, а я ложился в супружескую постель со своей падчерицей. Бог свидетель, я был безумно влюблен в нее, и верил, что она чувствует то же самое. – Он покачал головой, словно удивляясь собственной глупости. – За эти три года она вытянула у меня кучу денег, я купил ей машину – и вообще покупал все, что она просила. Я говорил себе, что, когда Джулианна подрастет, я оставлю ее мать и уеду с ней. Конечно, я был дураком, но я свыкся с этой мыслью. Куда труднее было свыкнуться с грехами, которые я совершил.
Ева подумала, что, если бы он дал показания на процессе Джулианны и был бы тогда так же откровенен, все могло бы сложиться иначе.
– После ареста и во время процесса она заявляла, что вы ее изнасиловали и принуждали к сожительству, используя это для смягчения приговора. А вы даже не пытались опровергнуть ее показания и защитить себя.
– Нет, не пытался. – Паркер посмотрел на Еву из-под полей шляпы. – Вы когда-нибудь совершали поступки, лейтенант, которых стыдились настолько, что у вас язык немел от страха?
Ева подумала о Далласе и о том, что таилось там.
– Я знаю, что такое страх, мистер Паркер.
– Я боялся ее, боялся того, в кого она меня превратила. Если бы я рассказал все, как было, то все равно остался бы взрослым мужчиной, связавшимся с несовершеннолетней дочкой собственной жены. Тогда я и начал осознавать свою ответственность. Тем, кого убила Джулианна, я ничем не мог помочь. А на процессе… Так или иначе, ее слово было бы против моего. На месте присяжных я бы поверил ей.
– Она проявляла склонность к насилию, когда жила с вами?
Паркер с горечью усмехнулся:
– Характер у нее был еще тот. Она умела ударить в самое больное место и при этом оставалась холодна как лед. Теперь я понимаю, что Джулианна ненавидела меня с тех пор, как я начал встречаться с ее матерью. Ненавидела за то, что я мужчина, что я имею какую-то власть над ней, и не успокоилась, пока не одержала надо мной верх. А потом унизила меня, потому что я был слаб, унизила мать за то, что она любила меня. Джулианна ушла из дому, оставив нас сломленными навсегда. Этого она и добивалась.
– Вы не остались сломленным, – возразила Ева. – Вы смогли заново построить свою жизнь, и Джулианна это знает. А она всегда довершает неоконченные дела, мистер Паркер.
– Думаете, она станет охотиться на меня?
– Да. Рано или поздно. Вам нужно соблюдать осторожность – тщательно проверять каждого нового работника. Было бы разумно обратиться в местную полицию, чтобы они знали, кого им следует искать.
Паркер посмотрел на свои сапоги и покачал головой:
– Этой девчонке не терпелось отряхнуть с ног пыль Техаса. Не могу себе представить, чтобы она вернулась сюда и попыталась убить человека, который значил для нее меньше, чем эта пыль. Но мне уже шестьдесят шесть, а в таком возрасте понимаешь, что нельзя сидеть, почесывая задницу, и ждать, пока змея заползет тебе в штаны. Я подумывал съездить в Европу и поглазеть на тамошних лошадок. Может быть, стоит сделать это пораньше.
– Буду вам признательна, если вы сообщите мне, куда поедете и когда.
Он снова посмотрел на Еву:
– Вы собираетесь добраться до нее, верно?
– Да, сэр.
– Верю. Но не думаю, что мои слова помогут вам это сделать, и что Джулианна станет тратить на меня время. Я был у нее не первый.
– Откуда вы знаете?
– Она не была девственницей, когда в тот вечер уселась мне на колени.
– Вам известно, с кем она была до вас?
Паркер переминался с ноги на ногу.
– Одно дело говорить о себе, а другое – сплетничать о ком-то еще.
– Это не сплетни, а расследование убийства!
– Ладно-ладно, нечего так пыхтеть. – Паркер надул щеки. – Подозреваю, что Джулианна путалась с Чаком Спрингером. Ее мать волновалась из-за этого, но потом он стал ухлестывать за одной из девочек Ларсена, и все вроде улеглось. Они были еще детьми, и я не придавал этому значения. А когда я связался с Джулианной, то и вовсе не обращал внимания ни на кого, кроме нее.
– Вы знаете, где я могу найти этого Чака Спрингера?
– Чак один из моих рэнглеров. Но он женат, и у него маленький сынишка.
– Что такое «рэнглер»? Ковбой?
Паркер усмехнулся и поправил поля шляпы.
– Нью-Йорк! – фыркнул он, покачав головой. – Что еще может значить слово «рэнглер», если не «ковбой»?
– Я бы хотела поговорить с ним.
Паркер вздохнул.
– Тогда поехали к нему. – Он кивнул в сторону лошадей за оградой. – Здесь есть неплохие лошадки. Вы ездите верхом?
– Только на тех, у кого не больше ног, чем у меня, – ответила Ева, заставив Паркера расхохотаться.
– А вы? – спросил он у Рорка.
– Мне приходилось ездить.
Ева застыла, как вкопанная.
– Ты ездил верхом на лошади?
– И, как видишь, остался жив. Даже получил удовольствие. Возможно, тебе тоже понравится.
– Едва ли.
– Главное – сразу показать им, кто босс, – сказал ей Паркер.
– Они больше и сильнее – как же я могу оказаться боссом?
Паркер усмехнулся и крикнул одному из работников:
– Где Спрингер?
– На восточном пастбище.
– Поездка туда – сплошное удовольствие. – Паркер прищелкнул языком. – Я мог бы посадить вас на славную спокойную лошадку.
– Попробуйте потом доказать, что вы не угрожали офицеру полиции!
– Вы мне нравитесь, лейтенант. Ладно, возьмем джип.
Еве казалось, что Рорк наслаждается поездкой. Но ей не доставляло никакого удовольствия трястись по равнине, усеянной рытвинами, кучами навоза и другими неприятностями, которые могли таиться в высокой траве. Вскоре она увидела еще один джип примерно в полумиле от них и трех всадников, едущих вдоль изгороди. Паркер поехал им навстречу, громко сигналя. Стадо с мычанием расступилось.
– Нужно поговорить, Чак!
Высокий костлявый мужчина в ковбойской униформе, состоящей из клетчатой рубашки, джинсов, широкополой шляпы и сапог, подъехал к ним. Ева осторожно придвинулась к дальней дверце джипа.
– Эта леди – лейтенант Даллас, коп из Нью-Йорка. Ей надо с тобой побеседовать, Чак.
– Со мной? – На его загорелом продолговатом лице отразилось удивление. – Я никогда в жизни не был в Нью-Йорке.
– Вас ни в чем не обвиняют, мистер Спрингер, но вы могли бы помочь мне в расследовании. – И как ей расспрашивать его, когда он все еще сидит на лошади? – Не могли бы вы уделить мне несколько минут?
– Ну, если босс хочет…
С поразившей Еву легкостью Спрингер спешился, скрипнув седлом. Лошадь сразу опустила голову и начала щипать траву.
– Это касается Джулианны Данн, – начала Ева.
– Я слышал, что она вышла из тюрьмы. Говорят, она уже успела убить человека.
– Трех человек, – поправила Ева. – Вы знали ее, когда она жила в этих местах?
– Да.
– А после ее отъезда вы контактировали с ней?
– Нет.
– Вы были друзьями?
– Не совсем.
Ева сделала паузу, решив, что техасский ритм беседы отличается от нью-йоркского.
– Кем же вы тогда с ней были, мистер Спрингер?
– Я знал ее. Джулианна была падчерицей моего босса. С тех пор, как она уехала, я ни разу ее не видел. Босс, у меня сегодня еще много дел.
– Лейтенант Даллас выполняет свою работу, Чак. Если ты думаешь, будто я стану сердиться из-за того, что произошло между тобой и Джулианной, когда вы были сопливыми подростками, то забудь об этом. Ты знаешь меня достаточно хорошо и знаешь, что со мной случилось. – Он помедлил, а Чак нахмурился, уставясь на свои сапоги. – По-моему, ты не таишь на меня зла из-за этого. Лейтенант хочет знать, спал ли ты с Джулианной.
Ева с любопытством наблюдала, как Спрингер краснеет под загаром.
– Я не могу говорить о таких вещах с женщиной.
