лице Мирослава застывает недоумение.
– Похоже, требуется дополнительное разъяснение, – вздыхает майор Кононец.
– Я читал служебную записку. Скажите, что вы ищете? – Авалиани заводит нас в небольшую комнатку, заставленную пластиковыми черными стульями.
– Я еще раз объясню, – произносит Кононец, когда мы рассаживаемся. – Полковник Василий Заболоцкий отправил военных археологов в Гудаурскую пропасть для раскопок оружия, оставшегося со времен Великой Отечественной войны.
– Та-ак, – Авалиани неторопливо наводит порядок на письменном металлическом столе: собирает ручки и карандаши в стаканчик, стирает салфеткой пыль с монитора компьютера и принтера.
– Это официальная версия, отраженная в документах. Правды в ней нет. Да ее и не может быть…
– …потому что истинной целью Василия Степановича была контрабанда крупной партии оружия натовцам, – заканчивает Мир.
– Это неточно, – отрицательно качает головой Кононец. – В 2000 началась Вторая чеченская война. Грузия приняла помощь чеченского отряда в нападении на Абхазию. Помните вооруженный конфликт в Кодорском ущелье? Предварительное следствие указывает, что оружие поставлялось в Чечню.
– Доктор прав, – отрывается от бумаг Авалиани и бросает взгляд на Мира. – Без НАТО там не обошлось. Американцы поддерживали чеченских террористов. Надеюсь, это не новость для вас?
– Конечно, нет, – сухо отзывается Кононец. Пахомов молчит и согласно кивает. – Ваши ксерокопии, они…
– С подлинных документов или нет? Не знаю. Я тогда только поступил на службу в Вазиани. Был наивен и всему верил. Как тот молодой лейтенант. Фамилия у него такая… сказочная. – Авалиани трет виски, очевидно, пытаясь вспомнить.
– Легенда, – хрипло произношу я. – Илья Легенда. Это мой папа.
Зураб выходит из кабинета и возвращается через десять минут с небольшой коробкой в руках.
– Вот ксерокопии, – Авалиани высыпает содержимое на стол. Бумаг немного. Я нетерпеливо ерзаю на месте, пока Кононец изучает материалы.
– Ничего нет, ребята. Здесь официальная версия с подписями Ильи Легенды. Раскопки оружия времен войны и бла-бла-бла… – стонет Артем Дмитриевич. – Остаются свидетельские показания. Сколько сотрудников работает здесь с 1999 года?
– Три, – выдавливает Зураб. Он нервно барабанит по столу. На его поверхности остаются следы от влажных пальцев.
Не знаю почему, но я Авалиани не верю…
– Ни фига себе здесь кормежка! – не скрывая восторга, восклицает Глеб Пахомов, когда мы заходим в барак с надписью canteencontentnotes0.html#n_12. На бежевых стенах просторного зала висят копии картин знаменитых художников Ван Гога и Клода Моне. С ума сойти! Столовая выглядит получше некоторых кафешек нашего города.
Мясо, стейки из рыбы, три вида гарниров и столько же салатов… Признаться честно, я ожидала полевой обед из перловки с тушенкой.
– Пахомов, держи себя в руках! – цедит сквозь зубы майор Кононец. – Они и так считают нас дикарями.
– Не удивлюсь, если вечером нам предложат принять горячую ванну с пеной, – присвистывает Мир, поглядывая на майора.
– Ладно, Мир, перестань доводить бедного Артема Дмитриевича, – шепчу я. – Похоже, у него культурный шок.
В углу белеет раковина с зеркалом. Я мою руки душистым мылом из настенного дозатора и вытираю их одноразовым бумажным полотенцем.
Тишину нарушают звон приборов, стук дождевых капель по крыше и пронзительный свист ветра в оконных щелях.
– Лишь бы за ночь не намело, – громко сглотнув, произносит Пахомов. Меня раздражает его странная манера говорить: он делает продолжительные паузы между словами, вынуждающие собеседника ждать. – Сомневаюсь, что они предоставят теплую комнату для ночлега.
Авалиани привел нас в столовую после окончания обеда для воинского состава. Очевидно, решение командования базы исключить контакты с посторонними для Пахомова выглядит как неуважение.
– Лисенок, тебе какое пирожное? – Вопрос Мирослава вырывает меня из задумчивости. – Шоколадное, песочное с вареньем…
– Мир, а зачем мы здесь?
– Не понял…
– Зачем археологам понадобилось останавливаться в Вазиани, если раскопки велись в Гудаурской пропасти? Она в ста тридцати кило-метрах отсюда, – похоже, мой вопрос приводит Кононца и Пахомова в недоумение.
Майор по-хозяйски собирает тарелки на поднос и садится за наш столик.
– Маршрут экспедиции утверждал полковник Заболоцкий. В документах цель приезда в Вазиани не указана, но я думаю, что здесь находился «свой» человек, – Артем Дмитриевич опасливо озирается. В нашу сторону сразу же устремляются любопытные взгляды работников кухни, старательно вытирающих столы. Конспирация майора кажется неловкой, уж лучше бы он непринужденно ел и улыбался!
– Возможно, нет, – Мирослав отрезает кусочек торта и направляет его в рот. – Здесь имеется комната связи?
– Конечно…
– Значит, нужно допросить Авалиани и тех двух… – громко отвечает Пахомов, ничуть не стесняясь снующих между столами технических работников. – Кто-то из них допустил «крысу» в комнату электросвязи. Инструкции от заказчиков оружия жополизы Заболоцкого получали по внутренней связи.
– Думаете, их было несколько? – уточняю я, наблюдая, как Пахомов разрезает ножом сочный рыбный стейк.
– Может, и нет. Если трое здешних в деле, они не признаются. Предлагаю ночью дежурить по очереди. Ну, вы понимаете…
Не понимаю, черт возьми! Я не верю, что натовцы пойдут на мелкую месть.
Пахомов громко откашливается, встает и относит грязную посуду на специальный столик в дальнем углу помещения.
– Глеб прав, – шепчет Кононец, бросая взгляд на лейтенанта. За спиной Пахомова появляется невысокий мужчина в белом халате и поварской шапочке. Из кармана его униформы торчит антенна рации. Он что-то говорит лейтенанту по-английски, жестами указывая на дверь.
– I am an interpreter, sir!contentnotes0.html#n_13 – Мирослав приходит на помощь растерянному Глебу. Он приближается, внимательно слушает сообщение, а затем, обернувшись, произносит:
– Авалиани вызывает нас в архив.
* * *
– Я убедил командование привезти для беседы двоих сотрудников, работавших здесь с 1999 года. Один из них ушел в отставку по состоянию здоровья, второй перешел на службу в городе.
– То есть сейчас они служат в другом месте? – разочарованно перебивает Авалиани Кононец.
– Многие солдаты, встречавшиеся с археологами в 1999 году, уже мертвы. Не хочу повторяться, но воздушная атака России…
– Я понял, – отвечает Кононец. – Речь была не о солдатах, а о командовании. О тех, кто входил в административный состав. Выходит, единственным свидетелем являетесь вы?
– Верно. Я, можно сказать, уникум, – с оттенком грусти в голосе вздыхает Зураб. – Вовремя не женился, родители давно умерли, поэтому остался здесь, но… давайте ближе к делу! – Зураб откидывается на спинку кресла и хлопает ладонями по поверхности стола. – Подготовьте список вопросов. Два офицера входили в состав командования, поэтому их показания могут пролить свет. Времени отводится всего час.
– Мы готовы, – глухо произносит Кононец.
Кресло скрипит под тяжестью Авалиани, он неуклюже поднимается и, нависнув над столом, произносит:
– В таком случае, конвойный сейчас приведет их.
Замечаю влажные следы его пальцев на столе и обивке темно-синего кожаного кресла. Я боюсь его. Не доверяю. А после признания об отсутствии семьи и близких особенно…
Зураб подносит
