— Знаете, — сказала Мэрли, постукивая по столу идеальными ногтями, — я как-то пригласила Вулфи на завтрак. А он вместо ответа спросил, будут ли Биби с Адамом. Я тогда была замужем за Нийлом, а он не терпит Биби и ни от кого этого не скрывал. Называл ее французской дыркой не на том общественном месте! — Мэрли хихикнула. — Ну, во всяком случае, я ответила «нет». И он сразу же ответил «нет». Вообразите только! Без нее даже маленького завтрака позволить себе не мог.
Завтрак завершился в вихре сплетен, намеков и общей ядовитости. Репутации, любовные связи, таланты и красивая внешность небрежно смешивались с пищей для воробьев. Элейн попросила счет и записала в нем номер своей кредитной карточки.
Карен умчалась к своему психоаналитику, а Элейн и Мэрли неторопливо вышли из сада, чтобы забрать свои машины у услужливого сторожа. Мэрли приподняла очки, заговорщицки прищурилась на подругу и спросила:
— Ну? Что скажешь?
Элейн профессионально оценила недавнюю операцию. Она не зря побывала женой хирурга-косметолога и кое-чему научилась.
— Прекрасно! — сообщила она результат тщательного осмотра. — Настоящая первоклассная работа.
Мэрли пришла в восторг.
— Правда?
— Стала бы я лгать?
— Конечно, нет.
Сторож подогнал новенький «Порш-Турбо-Каррера» Мэрли.
Она выжала из Нийла все алименты, какие только сумела, хотя вовсе в них не нуждалась. Ее отец открыл на ее имя два счета, затем она стала владелицей и основного капитала. А после смерти Тайрона Сандерсона ей предстояло унаследовать огромное состояние.
— Я к Нейман-Маркусу, — объявила она. — Почему бы и тебе не поехать?
Элейн покачала головой.
— Мне надо домой. Теперь, когда Росс вернулся, мое время мне не принадлежит.
Мэрли сочувственно кивнула и повернулась к своей машине.
— Кстати. — Элейн взяла подругу за локоть. — Ты могла бы мне помочь.
— Да?
— Послушай, я знаю, что ты не в самых лучших отношениях с Нийлом…
— Мягко сказано!
— Но ты не могла бы… не попробовала бы…
Мэрли начала терять терпение.
— Так что же, Элейн?
— Мне нужен экземпляр «Людей улицы», — выпалила Элейн. — Это очень важно. И сценарий мне нужен незамедлительно.
Мэрли подняла брови.
— Эта макулатура?
— А ты его читала?
— Зачем? Его якобы написала Монтана. Какие еще тебе нужны доказательства?
Элейн почувствовала, что краснеет. Как она ненавидит кого-нибудь о чем-нибудь просить!
— Но ты можешь достать его для меня?
Мэрли просверлила подругу взглядом.
— Неужели Росс заинтересовался?
Элейн пожала плечами — с небрежным, как она надеялась, видом.
— Он любит быть в курсе.
— Но разве его агент не может взять экземпляр для него?
— Сценарий как будто держат под замком.
— Вероятно, потому что он очень уж скверный! — Мэрли наморщила нос. — Ну, если он тебе нужен, ты его получишь. Я в этом городе могу раздобыть что угодно.
— Спасибо, Мэрли.
— Не за что.
Губы скользнули по щекам слева, справа, и подруги расстались. Мэрли унеслась на взревевшем «Порше», а Элейн безутешно села за руль своего четырехлетнего «Мерседеса». Ничего!
Скоро все переменится — и очень.
Конти вернутся на вершину, и ей больше никогда не придется никого просить об одолжении.
— Я только что рассталась с твоей женой, — проворковала Карен в трубку.
— Ну и?
— Я рассказала ей все.
Наступила долгая пауза, пока Росс переваривал ее слова.
— Что ты сделала? — сказал он наконец.
Голос Карен затрепетал.
— Рассказала все, Росс. Мне кажется, она тебя убьет! — Но тут у нее вырвался смешок.
— Остроумная дырка!
— Вот именно.
— Где ты?
— В приемной моего аналитика. Я расскажу ему о нас все.
— Не надо!
— А что? Я передам тебе все его заключения. Обещаю.
— Черт подери, Карен! Не упоминай моего имени.
— А что я за это получу?
— Самый большой хер, какой ты только видела.
Она весело хихикнула.
— Какое самомнение!
— Я позвоню тебе завтра.
— Ну нет! Когда именно?
Она была ему нужна, но сценарий «Людей улицы» был ему нужнее, и он не собирался выходить из дома, пока не получит его.
— Я же сказал, что позвоню завтра.
Ну, так легко он от нее не отделается!
— Насколько я поняла, в доме Конти намечается прием?
— Угу.
— Элейн весь завтрак томилась по Биби Саттон.
— И заполучила ее?
— Заполучила «может быть». Ты же знаешь Биби.
Росс знал нравы и обычаи Беверли-Хиллз. Если Элейн не добьется согласия Биби, не стоит ничего затевать. Не позвонить ли Адаму и сыграть старого приятеля?
— Мне пора, — внезапно сказала Карен. Она хотела повесить трубку прежде него.
— Не вздумай упомянуть мое имя твоему аналитику, — предостерег он.
Она повесила трубку, не ответив. Росс вернулся на террасу и, аккуратно подставляя себя солнцу, вообразил сцену в саду «Бистро»— Биби разыгрывает недоступность, Элейн ее обхаживает, а Карен смакует каждую минуту пресмыкательства.
Карен. На безумную секунду он ей поверил, когда она сказала, что открыла Элейн все. У этой стервы опасное чувство юмора.
Не порвать ли с ней?
Но ради чего? Элейн она ни за что не проговорится, а ему еще требуются ее сексуальное тело и удивительно эротичные соски.
Ах, какие соски!
Требуются — но не сейчас. Вот когда он прочтет сценарий. А «людей улицы». Вот когда Сейди Ласаль станет его агентом. Вот когда он почувствует себя более… определенно.
Бадди показалось, что он глаз не успел сомкнуть, как его разбудил телефон.
— Кто это? — промямлил он сквозь зевок.
Треск в трубке, а потом:
— Бадди! Ты что? Спишь?
— Позвони утром, — пробормотал он сонно.
— Так уже утро! — раздраженно сказал звонящий. — Одиннадцать часов, и пора бы тебе пошевелить задницей.
— Рэнди! — Он с трудом открыл один глаз. — Как ты там поживаешь?
— Лучше некуда! Подобрал себе по-настоящему горяченькую богачку.
— Э-эй! Здорово. — От открыл второй глаз и пошарил по постели. Ангель в ней не оказалось.
— Ага, — деловито продолжал Рэнди. — И я собираюсь разыграть все как по нотам. Я пока мистер Чистый, она жутко на меня клюет, и, приложив старания, думается, я встану на рельсы по-настоящему…
— Здорово, здорово, — бормотал Бадди, надеясь, что с квартирой звонок никак не связан.
— Я приеду завтра, — объявил Рэнди, словно играя в телепатию, — и мне нужна квартира. Я знаю, что почти не даю тебе времени. Но мы же договорились, что я тебя пускаю недели на две, а ты, ну, ты все еще там. Я приеду завтра около двенадцати.
— Дня?
— Ага.
Бадди искал, что бы такое сказать. Но что он мог сказать?
