Леон расстроился из-за потери дождевика. Настоящий английский макинтош, который приятель специально купил в Лондоне, чтобы подарить ему в день рождения! Мысль о том, что в макинтоше расхаживает Джой, уличная шлюха, жгла его, как огнем.
Он подумал даже, не сесть лив машину и не отправиться ли поискать ее, но после долгого горячего душа ему расхотелось снова выходить под ливень. А потому он облачился в пижаму, налил себе полную рюмку коньяку и устроился перед телевизором посмотреть старый вестерн. Видимо, он заснул прямо перед экраном, потому что даже подскочил, разбуженный громким стуком в дверь.
С трудом разлепив глаза, он побрел в прихожую, взглянув по дороге на часы. Кому он вдруг понадобился в два ночи?
Он распахнул дверь и увидел душещипательное зрелище. Перед ним мокрая насквозь стояла Джой Кравец. Рубашка облепляла тело и выглядела почти прозрачной. Широкие брюки облепляли ноги.
Оранжевые вихры облепляли голову, с кончика курносого, чуть свернутого набок носа капала вода.
— Я ваш дождевик принесла, — сказала она жалобно, подавая ему макинтош.
Он обрадовался макинтошу, но совсем не обрадовался ей.
— Откуда ты узнала, где я живу?
Она выудила из кармана макинтоша смятый конверт.
— Счет за электричество… — начала она и расчихалась.
— Входи, что ли, — пробурчал он недовольно.
— Кх, спасибочки. — Она чихнула. — Думала, ты так и не сообразишь! — И тут же ее лицо расползлось в веселой у смешке. — Такая хорошая пижама. Просто сексуальная. Особенно окошечко симпатичное.
Только теперь он со жгучим стыдом заметил, что ширинка не застегнута.
— Погоди, — сказал он сухо, быстро ушел в ванную и накинул халат. Когда он вышел, она стояла перед телевизором и вода ручейками текла на его ковер.
— Вот что, — сказал он сквозь зубы, — я подберу тебе что-нибудь переодеться, а когда твоя одежда подсохнет, вызову тебе такси.
— Да некуда мне ехать! — прохныкала она.
— То есть как — некуда?
— А вот так, — упрямо сказали она.
— Значит, в отдел несовершеннолетних?
Она сразу переменилась.
— Хреновина! — огрызнулась она. — У тебя во рту проигрыватель, что ли? Отдел! Отдел! Других слов у тебя нет!
— Джой, — терпеливо сказал он. — Перестань меня доводить.
Без твоей ругани я обойдусь. Есть у тебя где переночевать или нет?
— Угу, — ответила она угрюмо. — Завтра подружка приедет.
Я у нее поживу, пока не скоплю на дорогу в Аризону. — Она снова расчихалась.
— Пойди-ка в ванную и переоденься, пока не схватила пневмонию.
Она послушно кивнула. Он показал ей ванную, раздумывая, что делать с ней дальше.
— Можно я душ приму? — крикнула она из-за двери.
— Если хочешь, — ответил он сердито. — Выбрось-ка мне свою одежду. Попробую подсушить.
Он пошел на кухню, включил электрический чайник, вернулся, подобрал с пола ее вещи и развесил их, на отопительной батарее, а потом извлек из шкафа широкий свитер и пару старых брюк, которые положил под дверью, чтобы она могла сразу их надеть.
Каким образом он, Леон Розмонт, допустил, чтобы в его ванной мылась шестнадцатилетняя проститутка? Черт! Быть ему всеобщим посмешищем, если кто-нибудь в участке прознает про это!
Она вышла сухая, чистая, нелепо тонущая в его одежде. Вода закипела, он налил кипятку в чашку, бросил в нее чай, два кубика сахара, протянул ей.
Она примостилась у кухонного стола и начала с удовольствием пить.
— Так что же мне с тобой делать? — спросил он.
— А вы позвольте мне лечь тут на диване. Как рассветет, я уйду, — ответила она сразу же.
— Нельзя.
— Почему?
Он взвесил положение. Единственное, что он мог бы сделать, это отвезти ее в участок. Значит, надо будет заставить ее одеться и пойти с ним. А дождь льет, и бедную девочку запрут до утра в камере, и одно только заполнение документов…
Внезапно он принял решение. К черту! Пусть переночует у него на диване, и утром он отвезет ее к подруге, чтобы убедиться, что хоть на этот раз она не соврала. Где-то в глубине его сознания предостерегающий голос сказал: «Плохо придумано!», но он только отмахнулся, принес запасное одеяло с подушкой и оставил ее устраиваться. Он закрыл дверь спальни, лег в постель, прочел две главы романа Джозефа Уэмбо и заснул.
Гроза разразилась около половины четвертого. Слепящие зигзаги молний, басистые раскаты грома. Леон продолжал спать, ничего не сознавая.
Джой проснулась сразу же, замотала нагое тело поплотнее в одеяло и вся затряслась. Яркие вспышки молний, грохот грома ввергли ее в ужас.
Она спрыгнула с дивана и кинулась в спальню Леона. Он лежал на спине и храпел, отгороженный сном от всего вокруг.
Тихонько приподняв край одеяла, Джой заползла внутрь. Он не шелохнулся. Она прижалась к нему, черпая успокоение в массивности его тела. Он пошевелился, застонал во сне и что-то пробормотал.
— Ты не спишь? — шепнула она, прилегая к его спине, и заскользила ладошками по его груди.
Он опять замер, хрипло всхрапывая.
Она перебирала густые курчавые волосы у него на груди, ища соски. По опыту она знала, что мужчину, играя его сосками, можно возбудить не хуже, чем женщину. Вот один. А вот и второй. Кончики ее маленьких коротких пальцев принялись за дело. Соски у него скоро отвердели.
Она скользнула ладонями ниже, нашла отверстие в пижамных штанах, запустила туда пальцы и ухватила его набухший член.
Очень осторожно она начала скользить по нему ладонями вверх-вниз, вверх-вниз. Медленные ритмичные движения исторгли у него негромкий стон удовольствия, но он не проснулся.
Она ухмылялась, забыв про грозу, целиком поглощенная задачей довести его до оргазма, не разбудив.
— У тебя тут такой хорошенький Джонни, — ободряюще шептала она ему на ухо. — Просто лапушка… Ну же, ковбой, подари мне то, что у тебя есть… Отдай все мамочке… Отдай мне все твое молочко…
О, она знала, какие слова они любят слушать, еще как знала!
И все было так легко. Он кончил быстро, забрызгав простыню пульсирующими струйками спермы. Она прильнула к его спине и заснула.
Когда Джой проснулась, уже занялась заря, а гроза у мчалась бесследно. Рядом с ней довольно похрапывал Леон. А что? Она же дала ему то, чего он хотел. Чего хотят все мужчины. Изображал из себя заботливого папашу, а оказался просто мужчиной. И ему все равно, что бы с ней ни случилось.
Очень осторожно она выбралась из-под одеяла и, косясь одним глазом на его спящую фигуру, проверила содержимое бумажника на комоде. Ого! Триста девятнадцать долларов. Она схватила деньги, забрала свои монатки из кухни, быстренько оделась и бесшумно выбралась из квартиры.
Милли Розмонт проклинала день, когда капитан Лакост разрешил Леону забрать домой папку с делом Эндрюса. Уже две с половиной недели он каждый вечер запирался в своем тесном кабинете, где на столе было разложено содержимое чертовой папки. И просиживал там часами, не делая почти никаких пометок в своем драгоценном блокноте. Она каждое утро проверяла его мусорную корзинку, но находила только страницы с загадочными; «Почему? Где он теперь? Когда он снова убьет?»
