с ноутбуком и не то завтраком, не то обедом.
Родион смотрит на наручные часы и отвечает спокойно:
— Хорошо.
— Я быстро умоюсь и выезжаем, — тараторю, кидаясь обратно. Собираюсь за пять минут, снова трусцой на кухню, а он сидит в одних трусах и лениво кофе попивает. — Родион! — негодующе всплескиваю руками. — Мне к семи на работу!
— Мы не успеем к тебе, — удивляется моей истерике.
— Ну тогда сам себе предложение делай, — кривляюсь язвительно и топаю к холодильнику, — потому что в таком виде я не пойду!
— Нет, конечно. Завтракай и выезжаем. До центра десять минут и там полно магазинов. Час на выбор, возвращаемся и еще целых полтора часа остается на то, чтобы причесаться. Или что ты там по столько времени делаешь.
Мысленно подсчитываю во сколько мне это влетит и бурчу:
— Давай просто перенесем на завтра.
— Завтра все повторится, потому что ты опять будешь дрыхнуть до полудня, а у нас обед с моей мамой.
— Что?! — ору в голос и разворачиваюсь к нему.
— Она уже мечтает с тобой познакомиться, — подначивает с ухмылкой.
— Ты рассказал ей? — бормочу на панической атаке. — Почему сейчас? Зачем все сразу? — хнычу капризно.
Туманов довольно улыбается и даже не думает скрывать своей токсичной радости.
— Ешь, — кивает на холодильник и переводит взгляд на экран ноутбука.
— Ой, не делай вид, что ты работаешь, — фыркаю презрительно. — Крот.
Родион сдавленно ржет и шумно захлопывает крышку ноутбука.
— Подловила. Поторапливайся. У тебя ровно час и моя банковская карта. Купим все, что выберешь.
— Ты влип, очкарик, — грожу ехидно.
Через два часа открываю нагруженному красивенькими пакетами Туманову дверь в подъезд. Он с трудом протискивается, но выглядит подозрительно довольным.
— Одного понять не могу, — сгружает пакеты в коридоре, когда проходим в квартиру. — На хрена тебе та красная лакированная сумка? Она отвратительна даже по моим меркам.
— Она стильная, ты ничего не понимаешь. И дорогая, а я проверяла лимит твоего счета, — равнодушно пожимаю плечами и разуваюсь.
— Стерва, — смеется приглушенно. — Сама свое барахло тащи.
— Мне нужно только это, — подхватываю один небольшой пакетик и упархиваю с ним и своей сумкой в комнату.
— Стерва! — повторяет в спину.
И мстит, гад такой!
Выхожу через час. Волосы аккуратно уложены, струятся по плечам так прекрасны. Вывела на удивление аккуратные и симметричные озорные стрелки, подкрасила ресницы и губы. Румянец на щеках натуральный, нравлюсь себе до одури. Шелковое бежевое платье на тонких бретелях в пол сидит идеально, открытая спина отвлекает внимание от еще не до конца заживших локтей, замазанных плотным тональным кремом и припудренных. Тот редкий случай, когда идеально все.
Иду в гостиную. Вижу его у окна, спиной ко мне. Готовлюсь к его реакции с замиранием сердца, а когда он оборачивается, открываю рот сама. Секунду смотрю на него и разражаюсь таким хохотом, что живот сводит, а на глазах выступают слезы. Мерзавец сбрил бороду! Но не всю!
— Да чтоб тебя! — возмущаюсь, держась за живот. Вытягиваю губы трубочкой и пытаюсь перевести дыхание.
— Что-то не так? — играет бровями и приглаживает указательным пальцем свои усы.
УСЫ!
Бросаю на него взгляд и снова срываюсь в смех.
— Чудесно выглядишь, — отмечает невзначай. — Готова? Пора выезжать.
— С ума сошел?! Я с тобой таким не поеду! — взвизгиваю и закрываю глаза ладонью, подглядывая сквозь пальцы.
— Я великолепен, — отбивает по слогам и подходит, выставляя локоть для меня.
— Сбрей! Блин! Родион, это ужасно! — завожу руки за спину, смотрю на него и хохочу: — Ты ужасен!
— Борода есть? — трет пальцами подбородок, шурша небольшой щетиной. — Нет, — заключает просто и идет обуваться.
Улыбаюсь так широко, что скулы сводит. В груди все искрится смехом, ведь я знаю, что когда он обернется, вновь увижу ЭТО. Но когда выходим на площадку, морщусь:
— Забыла телефон.
— Резче, Саш, столик на шесть, — поторапливает, а я скрываюсь в квартире и возвращаюсь через минуту.
Собачий лай с улицы я слышала еще из квартиры, так что план родился в моем воспаленном любовной лихорадкой мозгу мгновенно.
— Ух, ты! — искренне восхищаюсь преображению Тумана. — Я только поглажу! — обещаю Родиону и иду в сторону выгуливающего пса парня. — Передай Зотову, чтобы написал мне, — говорю ему быстро и наклоняюсь к собаке. — Какой красавец! — с удовольствием треплю пса по морде. — И совсем не линяешь!
— Саш! — рычит Туманов.
— Передай сейчас же, — шикаю на вставшего столбом парня, и он поспешно достает мобильный из кармана, глядя на меня как на ненормальную.
А я и вправду немного ебобо.
«Чего тебе?» — приходит с незнакомого номера минут через пять.
Быстро набираю ответным сообщением свою просьбу.
«Не спрашивай», — добавляю вторым.
«Ни хера себе не спрашивай!» — возмущается Дмитрий.
«У тебя целая шайка! Отправь кого-нибудь, умоляю!» — продолжаю упрашивать.
«Напиши, где будете».
Конечно, спустя полчаса он является сам. Подходит к нашему столику, едва сдерживая смех.
— Козырно, — кивает на роскошные усы Туманова. — Тебе идет.
— Благодарю, друг, — склоняет голову Туманов. — Что-то узнал?
— Не, пока глухо. Пожрать заехал, хотел мимо пройти, но… ты такой секси, прям как магнитом, не поверишь.
— Отчего же, — с трудом сдерживая порыв заржать, отвечает Родион. — Охотно верю.
— Ну-ну, — хмыкает Зотов и наклоняется. Одной рукой нагло шныряет в тарелку с закуской, второй за столом тайно передает мне то, что я просила.
Тереблю в руках и едва не морщусь от отвращения, такое все натуральное на ощупь, но, делать нечего. Срываю бумажную полоску, закрываюсь от Туманова меню и леплю над верхней губой пушистые и черные как смоль усищи.
— Александра, тут потрясающие десерты, — продолжает паясничать Родион, а я листаю страницу и опускаю меню.
— На сладенькое у тебя кое-что повкуснее, — тяну томно и облизываю верхнюю губу, задевая языком усы.
Родион пару секунд оценивает мой новый образ, а потом срывается на такой гогот, что оборачиваются разом все.
— Вы ебанутые, — посмеивается Зотов и отходит, осуждающе качая головой.
А Туманов все ржет, остановиться не может. На меня мельком глянет и с новой силой. Все улыбаются, перешептываются, я сижу красная, как рак, но молчу жду, когда его немного подотпустит.
— Сними, Господи, — глубоко вдыхает и выдыхает, смахивая выступившие на глазах слезы.
— Ты первый, — ехидничаю и шваркаю на стол прихваченный из его ванной триммер.
— Вот как, — нагло задирает подбородок.
— Вот так, — скрещиваю руки под грудью.
— Дома, — шепчет лукаво, перегнувшись ко мне через стол.
Возмущенно ахаю, но справляюсь с собой.
— Как хочешь, — флегматично пожимаю плечами и беру в руку вилку.
Широко открываю рот, чтобы положить листик салата и не измазать соусом все это великолепие над губой. Родион сдавленно хрюкает, со смеющимися глазами наблюдая
