Падай, я ловлю (СИ) - Татьяна Семакова

Просыпаюсь от того, что мое тело приходит в движение. Резко открываю глаза, делаю глубокий судорожный вдох и в первые секунды искренне полагаю, что приснился сон. Один из тех, в которых падаешь с высоты на задержке дыхания. Собираюсь было посмеяться над собой, снять напряжение и развеять страх, но мешают мелькающие за окном огни.

Приподнимаюсь с заднего сиденья своего видавшего виды и сменившего с десяток владельцев автомобиля и тут же врезаюсь головой в дверцу, взвыв от боли.

— Какого хрена? — снимает вопрос с языка водитель. — Твою мать! — замечает меня, оборачиваясь на мгновение. — Ну, не повезло тебе, — заключает флегматично и разгоняется, хотя казалось, быстрее уже невозможно.

— Что Вы делаете?! — истерю и возмущаюсь, садясь и вцепляясь в подголовник водительского сиденья.

— Выживаю, — бубнит себе под нос.

— Моя машина тут каким боком?! — толкаю мужчину в плечо. — Немедленно остановитесь!

— Забудь, — обрубает сухо и дергает рулем, разворачиваясь из среднего ряда через две сплошные.

Визжу и зажмуриваюсь, пока он не выравнивает машину.

— Не ори! — рявкает грубо. — И притворись мертвой.

— Больной! — луплю его по плечу ладонью. — Остановись! Сейчас же!

— Закрой рот, — рычит и направляет на меня пистолет через плечо, держа руль одной правой.

Сантиметров десять от холодной стали до кончика моего носа, не больше. И вести ему так неудобно, а я что же, без понятия совсем? Устраиваюсь на заднем сиденье поудобнее, пристегиваюсь, бросаю взгляд на приклеенную кем-то икону на торпеде и для надежности хватаюсь за дверную ручку.

— Пригнись! — выкрикивает мужчина неожиданно.

Басом.

Почему у него такой низкий голос? И такие плечи широкие. Он едва на водительском месте помещается, огромный какой!

— Пригнись! — орет так громко, что голос срывается до хрипа.

Я дергаюсь, опомнившись, но ремень врезается в грудь и получается лишь незначительно податься вперед. Паническая атака настигает меня вместе с первым выстрелом. С ужасом смотрю на лобовое стекло, покрывшееся сеткой трещин вокруг сквозного отверстия, и понимаю, что перед глазами темнеет. Думаю, что от страха, боли на адреналине совершенно не испытываю. Как будто бы даже соображаю: подныриваю под ремень и скрючиваюсь до самых колен. И глохну.

Нет, что-то я все же слышу. Мат неизвестного мужчины, его попытки открыть ответный огонь, но точно громкость кто-то убавил. А потом вдруг гул в ушах появляется, будто на реактивном топливе моя машина работает, и за этим шумом связь с реальностью теряю, цепляясь руками за водительское сиденье.

А ведь брат предупреждал, что район неблагополучный. Отговаривал, совал под нос статистику преступлений, в основном с применением огнестрельного оружия, которую Бог знает где нарыл, но у меня была своя — знакомая из техникума, осваивающая вместе со мной «барное дело». Она-то меня и порекомендовала владельцу, и после короткого собеседования меня взяли. Две недели успела отработать, чаевые — не сравниться с теми, что оставляют богачи в центре, считающие, что если платят баснословные деньги за напитки, я лично должна им и стакан, и ботинки до блеска натереть. А тут и отношение человеческое, и контингент попроще, гораздо комфортнее. Учитывая, что у меня отец алкоголик со стажем и в одиночестве употреблять считает неприличным, я все равно что дома. Дебош вот только устроили сегодня, пришлось остаться и помочь уборщице с осколками и искореженной мебелью, совесть не позволила оставить ее одну разгребать бедлам, причиной которого отчасти являлась. Устала дико, за руль не рискнула садиться, прилегла подремать на заднее сиденье пару часиков, а теперь вот… почему слабость такая? Тихо совсем, уже даже мужик не орет, только ошалевший от перегрузок мотор ревет. Я разогнуться хочу, сесть нормально, но и того не выходит.

Машина сбавляет ход, но трясти начинает только сильнее. Не то дворы, где асфальт десятилетиями не меняли, не то проселочная дорога, черт знает куда он меня завез. И от того, что даже не знаю, где нахожусь, становится жутко. Страх пульсирует в висках, простреливая почему-то в правое плечо, тело покрывается холодным липким потом. Пытаюсь вытереть испарину со лба, но правая рука не слушается. Даже пальцы онемели, кончиков совершенно не чувствую. И ознобом пробирает, изнутри колотит.

— Повезло тебе, — сообщает водитель, останавливаясь. — Или нет, — недовольно цедит через пару секунд. — Да твою мать! Сказал же, пригнись!

С трудом поворачиваю голову и вижу свое окровавленное плечо, к которому тянется мужская лапища.

— Нет, — бормочу и дергаюсь, а следом из груди вырывается жалобный писк: вернулись ощущения и плечо пронзила острая боль.

— Расслабься. Тупые девки не в моем вкусе, — хамит и нагло поддевает пальцем мою футболку, задирая рукав.

Слова обидные, но по существу. Я так вымоталась в баре, что, приоткрыв окна, забыла вытащить ключи из замка зажигания. Чертовы электрические стеклоподъемники, установил же кто-то. Да и… была бы умной, осталась бы жить с братом и его женой, пошла бы в ВУЗ, а не в техникум, лишь бы побыстрее получить хоть какую-то специальность, начать работать, съехать и не обременять их своим присутствием. Была бы умной, не повелась бы на сладкие речи настоящего мудака. И проверила бы его паспорт, прежде чем ложиться с ним. Не оказалась бы в самой унизительной ситуации в своей жизни. Не сменила бы работу в центре с приличным окладом на сомнительный бар в еще более сомнительном районе и ожидание подачек в виде чаевых.

— Царапина, — выносит вердикт мужчина и опускает ладонь на больную руку. Ведет от плеча к локтю, будто пытаясь унять боль, успокоить, пожалеть. А потом и вовсе говорит то, чего я никак ожидать не могла: — Прости, — снимает с меня свою горячую крупную ладонь и выходит, не до конца прикрыв дверь.

Сижу скрюченная еще несколько минут, ожидая подвоха, но ничего не происходит. Потом соображать начинаю, пытаясь вспомнить, куда положила телефон, а заодно, кого помимо брата я могу поднять с постели в этот предрассветный час. И как-то грустно становится, потому как выходит, что никого. А у него жена медсестра в частной клинике, если в самом деле царапина, то и в больницу ехать не придется. Только вот… он меня до гробовой доски нотациями доведет, а потом и вовсе заставит к ним переехать и работу сменить, а мне ни того, ни другого не хочется. Иришка беременная, им совсем не до меня, а я столько баров обошла, прежде чем на этот решиться, что повторять свое паломничество точно