понимания.
— Есть еще кое-что, что ты должен знать... — Ее дьявольские глаза смотрели в его глаза цвета демона, не боясь. — Доминик похож на тебя. Он просто еще не показал тебе этого. Он не падет так легко, как пал Люцифер. Я могу тебе это обещать.
Лука наклонился вперед, выпустив дым, который он вдыхал, чтобы он стелился по ее мягкой коже.
— Зачем ты действительно пришла сюда, Катарина?
— Я знаю твой маленький секрет... — сказала она ему, задержавшись еще на секунду. — Я знаю, что ты не убивал его.
Развеселившись, он сел обратно в свое кресло.
— Почему ты так думаешь?
— Ты ни за что не позволишь ему умереть, не после того, что он сделал с ней.
В его глазах на долю секунды промелькнула искра, давая ей понять, что она была совершенно права. Она видела, как он смотрел на Хлою, и по одному его взгляду могла сказать, что он влюбился в разбитую девушку с первого взгляда. Это было то, что некоторые считают настоящей любовью.
Настоящая любовь не должна была существовать для них, как она не существует для тех, кому не повезло, но Лука и Хлоя бросили вызов обстоятельствам, сделав то, что у них было, чем-то большим, чем просто настоящая любовь. Они могли умереть тысячей смертей, чтобы возродиться и снова найти друг друга. У этой любви не было имени, потому что она была слишком сильна, чтобы дать ей имя.
Он встал и подошел к другому краю стола, чтобы сесть на край.
— Катарина...
В ее голове возник образ. Он мог так легко наклониться вперед и взять ее горло в свои руки за то, что она знает его секрет.
— Хочешь посмотреть, что от него осталось?
Тридцать шесть
Веришь ли ты в рай и ад, Лука?
Звук открывающейся холодной металлической двери преследовал ее в кошмарах, а когда свет проник в эту грязную комнату, она видела тело, которое полулежало в тени.
Это было почти безжизненное, мутировавшее, тощее тело, которое жило только потому, что так захотел его похититель, держа его на краю смерти, который находился на полпути в этом живом мире, а на другом - в самом аду.
Образ, представший перед ней, будет преследовать ее до самой смерти, поскольку то, что она видела, не должно было существовать даже в гребаных кошмарах.
— Ангел уже видел его? — спросила она, не переступая порога.
— Да. — Он подтвердил то, что она подумала. — Он попросил меня сохранить ему жизнь, пока его братья не увидят его.
Она оторвала взгляд от тела, чтобы посмотреть на него.
— Ты можешь думать, что заслуживаешь быть тем, кто убьет его, но это не так.
— А кто, по-твоему, заслуживает?
Ее взгляд вернулся к телу.
— Это решать Матиасу и Доминику.
Лука никогда бы не дал ей такого обещания, но, по крайней мере, он его услышал.
— Однако Кассиус... ты не можешь позволить Кассиусу узнать, что он здесь... —У всех у них в жилах течет дьявольская кровь, но Кассиус был настоящим отродьем дьявола. — Потому что я не знаю, что он сделает, если увидит его таким.
На этот раз он кивнул головой, похоже, давая ей по крайней мере такое обещание.
Было слышно, как зашевелились кандалы, приковывающие его к комнате, когда он начал просыпаться.
— Ты веришь в рай и ад, Лука?
Он задумался на мгновение, прежде чем честно ответить ей:
— Я уже не уверен.
— Они существуют. — Она смотрела, как бедная душа забилась глубоко в тень, пока не стало слышно только бряцание цепей от его страха. — Ад существовал в доме, в котором я выросла, но теперь ты заставил его существовать здесь
Лука улыбнулся.
— А Рай?
— Рай существует. — Бросив последний взгляд, она положила руку на холодную дверь и начала закрывать ее. — Но такие, как мы, никогда его не увидят.
— Ты не хотела подойти ближе, чтобы он мог увидеть тебя, а ты могла бы поговорить с ним?
...Кэт была в своей спальне в подвале, когда услышала, как открылась дверь и по ступенькам спускаются ноги. Она мгновенно встала с кровати, увидев лицо брата. В глубине души она понимала, что что-то очень плохо.
Доминик обхватил ее руками, притянув к себе и крепко обняв. Она впервые видела его плачущим, когда он произнес слова, которые она никогда не забудет.
— Он умер. Он наконец-то умер.
Она обхватила его руками, с силой прижимаясь к нему, когда ее собственные слезы начали падать. Они стояли вместе и плакали целую вечность, которая по сравнению с той вечностью, которую им пришлось провести с отцом, казалась просто вечностью.
Слезы брата и сестры были не о потере, они были... о свободе.....
...Кэт ушла от этой двери и никогда не оглядывалась назад.
— Я бы не доставила ему этого гребаного удовольствия…
...Доминик взял ее за руку и повел вверх по ступенькам, по которым ей больше никогда не придется спускаться. Груз отца покинул их, как только она закрыла дверь в подвал.
Проведя ее по коридору, он открыл дверь своей спальни, и они оба впервые сели на его кровать.
— Теперь ты можешь занять мою комнату. Если тебе что-то нужно из твоей, мы можем принести это…
— Нет, — резко остановила она его, прежде чем смягчить голос и вытереть еще несколько слез. — Мне не нужно ничего из того, что было там, здесь.
Понимая, Доминик кивнул.
Они долго сидели в тишине, казалось, все еще оцепенев от новостей.
— Что мне теперь делать? — спросила она, не зная, как жить дальше. Это было то, чего у нее никогда не было раньше. — Я даже не знаю, кто я.
Его ореховые глаза смотрели в ее, желая, чтобы она что-то поняла.
— Ты можешь быть и делать все, что захочешь, Катарина.
Кэт опустила взгляд на себя, ее палец перехватил клок ее бледных светлых волос. — Можно мне покрасить волосы?
Ее брат рассмеялся, положив руку ей на плечо, чтобы притянуть ее к себе.
— Да, если ты хочешь.
— В какой цвет, по-твоему, я должна их покрасить? — спросила она, улыбаясь впервые за, казалось, целую вечность.
— Хм… — Доминик задумался на мгновение, глядя на нее сверху вниз. — Ты мне всегда нравилась
