«20 октября. Эбба и Питер попросили меня написать Грейс. Она в очень плохом состоянии и ее надо поддержать. Я в тайне была обрадована, потому что могла поставить свою подпись со значением, понятным только Грейс. Теперь она станет задавать еще больше вопросов. Слышала, что она нашла мои темные очки, которые я потеряла, когда была в коттедже. И я сама бы их нашла, если бы побеспокоилась.
Но ради чего заботиться сейчас о мелочах? Я даже не беспокоюсь о волосах, которые совершенно ужасны, они отрастают после краски с такой скоростью! Если моя внешность не интересует Питера, скоро и меня перестанет интересовать. Вообще-то странное отношение к невесте».
«21 октября. Я начинаю люто ненавидеть Эббу. Она всегда такая холодная, похожа на белую змею, особенно, когда выгибает свою длинную шею. А Якоб — по уши влюбленный старый дурак. Так уже надоело есть одной, в то время как они развлекаются. Когда-нибудь я закричу и перепугаю их гостей. Но если я сделаю какую-то глупость, я потеряю Питера. Мне надо быть терпеливой».
«22 октября. Сегодня, клянусь, я слышала голос Акселя Моргенсона внизу. Неужели и он все знает? Мне пришлось встать на стул, чтобы выглянуть в окно этого проклятого чердака. Выгнув шею, я увидела Акселя и Свена Бейка. Так вот почему Свену не понравилось, когда я задавала вопросы насчет смерти Билла Джордана? Теперь я рада, что написала все эти имена в записках, которые спрятала для Грейс. Тогда у меня было интуитивное подозрение. А сейчас я знаю, что права. О, Бог мой. Когда я отсюда выберусь и надену, наконец, обручальное кольцо на палец?»
«23 октября. Эбба входит и, улыбаясь, говорит:
— Детка, потерпите. Мы вас защищаем. Потерпите. Если вы выкинете какую-то глупость, это отразится на Питере.
А какую глупость я могу выкинуть? Разве что выпрыгнуть в окно.
И она мне дала нитки, чтобы я начала вязать ребенку какие-то вещи. Хотя, уверена, она готова была бы задушить моего ребенка».
«24 октября. Сегодня случилось такое! Эбба вдруг забыла запереть дверь, я прокралась вниз и позвонила Питеру. Не в офис, а домой. Ответила Георгия. Она не поняла, что со мной происходит, но передаст отцу. Он приедет. Но Эбба меня поймала и была вне себя. Она сказала, что все, это конец, что мне нельзя доверять, и теперь, даже когда они одни, я не буду есть вместе с ними. Это уж не такое для меня великое наказание, должна признаться, разве что только снова я одна и снова схожу с ума. Что думает Питер?»
«26 октября. Ура, ура, ура. Питер едет за мной. Эбба только что сказала мне про это. Сегодня на обратном пути из очередного вояжа был Аксель. Интересно, не его ли это была идея, чтобы Питер забрал меня отсюда? Теперь я вспоминаю, что это он подсказал Питеру про пустую квартиру в доме фру Линдстром. Вскоре после того, как я была у Свена и задавала ему вопросы про Билла Джордана. Бог мой! Какая путаница!»
«27 октября. Итак, мы вернулись на старое место. Питер холоден и неласков. Не хочет говорить о предстоящем браке. Думаю, что он не говорил пока с Кейт. Сейчас он ушел за сучьями для камина. Может, он собирается устроить наш обычный вечер у камина с бутылкой шнапса? А потом уедет обратно в Стокгольм и оставит меня здесь сходить с ума? Если он так думает, то ошибается. Может, он шутил, когда говорил о путешествии на судне Акселя? Ведь Аксель едет в Антарктиду. Где все эти айсберги. Это не самое приятное путешествие. Я собираюсь вежливо отклонить такое предложение. Вежливо! Питер еще не видел меня, когда я не в себе. Сегодня он это видит. И если это не убедит его…».
Здесь был конец. В этот момент Вилла, видимо, услышала, как возвращается Питер, сунула книжечку под часы. Грейс похолодела до костей.
— Итак, Вилла была тем грузом, который ожидал Аксель, — сказала она. — Это ее должны были забрать в тот день, когда Якоб, Свен и Питер, предполагалось, пойдут на охоту. Но они увидели, что Виллы нет. Питер сделал хорошую мину при плохой игре — он точно знал, где она. Но это он всегда умел.
Он не мог ждать, когда молодая леди взбунтуется против него. И поэтому вместо того, чтобы упасть в холодное море с айсбергами, она упала в озеро.
— Но как он сумел уговорить ее пойти к озеру?
— Мы нашли пустую бутылку шнапса. Молодая леди была, по-видимому, совершенно беспомощной. Он потащил ее вниз, погрузил в лодку, отгреб на глубокое место. Дать вам воды, фрекен?
Грейс подняла застывшее лицо.
— Нет, не беспокойтесь. Со мной все в порядке.
Грейс все еще не могла до конца поверить в единство Густава и Питера и вдруг вспомнила, как вчера на минуту его распухший нос и губы и потяжелевшие веки напомнили ей кого-то. И вдруг Вилла перестала целиком занимать ее.
— Польсон! — воскликнула она в отчаянии. — Они же его забрали! Он пошел в дом к Свену. О Боже!
Уверенная рука легла ей на плечо.
— Не беспокойтесь. С ним все будет в порядке. Мы получили по радиотелефону информацию, что судно капитана Моргенсона пришвартовалось в Гетеборге. Возможно, груз, который он не смог забрать в Стокгольме, был доставлен. К несчастью, — сказал офицер, — в таких делах часто бывают невинные жертвы. Но ваш друг Польсон ею не будет. Ну что, поехали, отвезем вас домой?
Темно, лес вдоль дороги был как черный кошмар, и фары высвечивали только кружащиеся листья.
— Смотрите, — сказал сержант, указывая на ветровое стекло с белыми пушинками, прилипшими к нему, — пошел снег.
Фру Линдстром не стояла на своем посту. Ужасно уставшая Грейс стала подниматься по лестнице. Она не захотела, чтобы сержант проводил ее.
— Чего мне теперь бояться? — сказала она. И все-таки, увидев, что дверь ее квартиры открыта и там горит свет, она сжалась. Кто мог быть там? Питер Синклер с безумным взглядом голубых глаз, жаждущий реванша?
«Не дури, если кто-то хотел бы причинить неприятности, он бы не зажигал свет», — сказала она себе и уверенно распахнула дверь.
— Наконец-то, — выдохнул Польсон.
Она кинулась в его объятия. Его толстый свитер хранил запах моря. Руки сжали ее так крепко, что у нее хрустнули кости. Она подняла глаза и увидела, что он без очков, его мягкие голубые глаза полны слез, на щеке — синяк, а на лбу — аккуратно приклеен пластырь.
— Польсон, тебе досталось?
— Не так уж страшно. Чепуха. А почему мы плачем?
— Это ты плачешь. Где твои очки?
— Они сломались. Теперь я вижу, ты замерзла и устала, мое лицо в синяках, я слепой, но, тем не менее, мы поедем ужинать в какое-нибудь хорошее место.
— А мы что-то празднуем? — спросила Грейс.
