отношении меня?
Хватаю ее и притягиваю к себе. Терпеть больше не в силах. Дина сопротивляется, вырывается, но сильнее стягиваю кольцо и вдавливаю. Обхватываю затылок, зарываюсь в волосы. Близость качает нас, будто мы пьяные. Я так точно не в себе.
Приникаю губами к шее и потерянно шепчу.
— А если я скажу, что жалею о каждой минуте, когда тебя обижал. Теперь жалею. Если я скажу, что думаю тебе. Сильно удивишься? И что больше всего на свете хочу, знаешь? Отвечай, Дин! Что ты молчишь?
— Нет.
Врет. Ее руки сжимают мою одежду, выкручивают. Дина из последних сил сопротивляется. Дышит загнанно, так же, как и я. Ловлю вибрации, убеждаю себя, что она меня тоже хочет. Да это так и есть. Уверен. Знаю.
— Знаешь, ведьма моя. Твои глаза тебя выдают. Только все равно отвечу, — прижимаюсь лбом к переносице. Вдыхаю мятный запах, пьянею сразу. — Разложить тебя страстно желаю прямо на полу… И трахать… Очень-очень долго… М-м-м… Ох, как же я хочу… Трогать тебя… Дин… Целовать до кровавых капель, как тогда в лесу, помнишь? Как в нашем доме… Тогда… Как же я хочу, Дина-а… Но я не буду.
Что мне стоит «не буду» знает только дьявол.
Как на зло снова в голове всплывает ебанутая фраза, когда сообщил ей, что у меня на нее не стоит. Знать бы, что придет время, когда буду жалеть и уничтожать себя. Со злости транслировал откровенную чушь, от дурной головы. И она вправе отказаться ото всего, что так судорожно пытаюсь теперь предложить. И я приму. Принять приму, но придумаю миллион вариантов, чтобы вернуть ее снова.
— Почему? То есть…
— Твою мать, Дин, — ловлю ее на оговорке, как рыбу на крючок. — Или можно? Можно, скажи?
— Нам нельзя, — впивается в плечи, загоняет ногти под кожу. — Ни к чему хорошему не приведет.
— Не мели чушь, — трусь губами о губы. — Нормально все у нас будет.
— У нас? Нет никаких нас.
— Не торопись, — осторожно пробую нижнюю губу на вкус, — главное, согласись.
— Гад, ты Давид.
— Хочешь буду только твоим? Бери, не сомневайся, — мне реально наплевать, как сейчас выглядят сопливые признания. Возможно гундеж слишком фейеричен, но реально положить. Когда-то все должно было случится. И пусть я почти выпрашиваю согласие, мне все равно. — Я вечность не трахался. Никого не хотел, веришь? Только ты… Только тебя.
— Даже если мы сейчас… Это ничего не значит. Ничего, Барский.
Оттягивает на затылке волосы. Лихорадочно сжимает мою шею, впивается ногтями, и я наконец-то чувствую гребаную сладкую боль. Дина превращается в сплошной пульсирующий комок. Завороженно смотрю, как распахиваются губы и в попытке убрать сухость она лижет их. Вид языка буквально отнимает дар соображать хоть что-то. Неотрывно смотрю, как язык движется по нижней. Еще немного и просто задохнусь.
— Дин, я не … Бл… Прости…
Отволакиваю назад к стене, с размаху прижимаю и рву ткань. На хрен лохмотья, всю до нитки на пол. Раздеваю Дину с космической скоростью и только потом понимаю, что она тоже стаскивает с меня одежду. Я без рубашки стою, только галстук болтается на косую.
За секунду избавляюсь от брюк, пока пытаюсь сквозь красную сетку рассмотреть свою ведьму, она уже тянет меня к себе за гребаный галстук. Хочу его снять, но она не дает.
— Пусть так. Оставь.
Мне наплевать в каком виде возьму ее, если бы пожелала еще не то бы нацепил. Подхватываю под бедра и с размаху врезаюсь в разгоряченную мокрую плоть. До упора. До конца.
— Твою ж! Ох, твою мать!
Размахивает в клочья. Анализировать что-то теперь не могу. Все сосредоточено внизу. Единственный раз отстраняюсь посмотреть туда и потом все. Ногти Дины полосуют спину, шею. В угаре чувствую, как течет кровь.
— Сильнее, — прошу ее, врываясь без малейшего перерыва, — царапай глубже.
— Прости, я не специально.
Подбиваю ее выше, впиваюсь взглядом, вижу, как она плывет. Вместе со мной плывет.
— Хочу носить шрамы… Оставленные тобой… — в перерывах толчков умудряюсь выталкивать. — Царапай, Дина. Сильнее.
Падаем в омут. На самое дно и продолжаем там бешено сливаться. Шарашит по полной, по самую макушку и даже выше. Дина стонет беспрерывно, я нереальную какофонию звуков извергаю. Чуть ли не впервые на запредельном пределе балансируем. Ощущения равняются отключке.
— Я больше… — задыхается она, раздираю кожу, — я сейчас… Дави-и-ид!
Крик оглушает. Но вместе с тем и возносит в желанную нереальность, где схлестываемся насмерть разгоряченными оболочками. Окончательно понимаю, что не отпущу больше, чего бы это не стоило.
— Дин, — наблюдаю как содрогается и между ног становится горячее. Тонем во влаге и похоти, разрываемся на микро-куски. Моя Барская пульсирует сильнее обычного, а я жду, оттягиваю свое извержение, даю ей кайфануть как следует в надежде, что она больше никогда никого не захочет, кроме меня. — Хорошо тебе, маленькая?
Отвечать ей не нужно. Читаю все по расфокусированному взгляду. Ловлю волну и набрасываюсь снова. Добиваю толчки, выжираю свой собственный кайф, оставляя в Барской все семя, что собрал за время ее отсутствия. Разряжаю ствол непрекращающимся потоком спермы и собрав у входа вылившееся, вновь заталкиваю во внутрь Дины.
Все хлопает, пошло хлюпает.
Я целую ее. Захватываю все, что возможно. Ласкаю еще долго после, а мне мало. Мало.
— Все будет, так как ты захочешь.
Мы сидим на полу. Прижимаю Динку к себе, глажу спину, упругую задницу трогаю, бедра. Без конца к губам припадаю, выманивая ее язычок. И мне мало. Мало.
— Слав, спасибо за все, но я переезжаю.
Воронов рассеянно следит за моими сборами. Особо укладывать нечего, так что справляюсь быстро. На Славу стараюсь не смотреть. Не потому что мне стыдно или что-то такое, просто я еще витаю в облаках.
Давид… Он виновник моего нестабильного состояния. Щеки опаляет снова, я сгораю. Та ночь и утро… Боже. Боже-боже! Не хочу думать, плыву на инстинктах.
Светлая сторона души говорит, верь ему, он другой, он изменился. Верь-доверяй-прыгай.
Темная без конца противостоит, вытаскивает из закромов самую пагубную шваль воспоминаний и без конца транслирует, мол, смотри, люди не меняются. Рвусь на цветные лоскуты, распадаюсь от выбора. Запутавшись окончательно, отдаюсь буддизму и пытаюсь ловить дзен. Но выходит с трудом.
Нет, иллюзий я не питаю. Просто я решила жить. Как? Пока не знаю. Не понимаю, что меня ждет конкретно в отношении Барского и меня. Я долго думала о подарке, а потом махнула рукой. Какой выход и когда еще появится шанс заниматься любимым делом?
Для себя наметила, что если
