на помощь. Снова кричала. Бросалась на дверь. Колотила, сбивая костяшки. Пряталась, свернувшись калачиком в углу. Но ничего не срабатывало. Ничего не менялось. Я все еще была здесь. В своей розовой кукольной тюрьме.
Я пыталась включить свет, ведь выключатель вот он — внутри на стене. Но почему-то, как только мой похититель закрывал за собой металлическую тяжелую дверь, выключатель переставал работать. Я его била. Колотила, что было сил, однажды даже сломала. Но ничего не изменилось. Ничего. И это пугало меня больше всего. Я начинала сходить с ума от безысходности.
Темнота в углах оживала и превращалась в движущиеся тени. Я разговаривала сама с собой, чтобы не забыть, что я человек, а не безголосая кукла. Но…
Монстр приходил ко мне каждый день. Он играл со мной. Переодевал. Заплетал. Наносил макияж. Фотографировал. Очень много фотографировал. И если я вела себя хорошо — кормил и разрешал сполоснуться под пластиковым душем.
Я видела, что он едва контролирует себя. Видела его взгляд, когда раздевалась. Чувствовала его хриплое дыхание. И сама начинала дышать чаще от страха. Я дрожала, сжималась в комок, терпела все его прикосновения. Я пыталась быть покорной, завоевать его доверие, чтобы однажды сорваться с цепи.
Но сегодня что-то пошло не так.
Звук его шагов я услышала издалека. Монстр приближался. Дверь скрипнула и отворилась. Подвал осветился тусклым светом свечи. Я зажмурила глаза, зная, что сейчас загорится яркая лампа, а мои глаза уже полюбили темноту.
Меня ослепила вспышка. А я все лежала и лежала с закрытыми глазами. Шаги монстра приближались ко мне. Его дыхание все такое же сбивчивое и тяжелое, как обычно. Я чувствую его запах. Приятный, притягивающий, манящий… Мерзкий, вонючий, страшный! Он отпугивает меня, заставляет дрожать, но тело уже не слушается, оно дрожит от предвкушения, такого стыдного и больного.
Я чувствую его руку на моей щеке. Она спускается ниже, еще ниже и ниже. Доходит до моего голого живота. Гладит его. Нежно — нежно. Останавливается… И его кулак резко врезается мне в живот. Задохнувшись от боли и унижения, я складываюсь пополам и падаю с пластиковой лавки.
— Ты мне надоела! — его слова, заставляют быстрее биться жилку на моей шее. Боль в животе становится чуть приглушенной, она уступает место животному ужасу, охватившему меня от понимания слов монстра.
— Ты мне надоела! С тобой скучно! Ты безмозглая тупая кукла, такая же, как и все остальные!
«Надоела. Надоела. Надоела…» — бьется у меня в висках. Это мой приговор? Скоро я стану просто очередной девушкой с фотографии на стене? А сил бороться уже нет. Мои ноги ватные, тело не может разогнуться от боли и страха, и я так и валяюсь у ног своего похитителя, закрыв глаза и растекаясь бескостной мяшей.
Меня спасает звонок телефона. От стен подвала резко для нас обоих отскакивают слова веселой песни группы Aqua «Barbie Girl»
«Я — кукла Барби в мире Барби.
Пластиковая жизнь — это фантастика
Ты можешь расчесать мои волосы,
Раздеть меня, где угодно.
Воображение, жизнь — это твое творение» (5)
И на последней ноте в полной тишине я начинаю ржать. Громко, до слез, до еще более сильной боли в животе, от сокращающихся мышц. До икоты. До истерики. Я смеюсь и не могу остановиться. Даже злобные кричи моего монстра не действую на меня. Я бью кулаками по полу, захлебываясь от смеха.
— Заткнись, идиотка! Захлопни свою пасть! Не смей надо мной смеяться, тупая кукла! Никто не смеет надо мной смеяться! Ты — тварь, заткнись, кому говорю!
Он очень злится, но почему-то не бьет меня и не убивает. Он сбит с толку. Он растерян. Он вопит и топает ногами. Его ярость пронзает меня насквозь, но я уже не подчиняюсь ему. Монстр слаб. Он просто псих. И умирая, я буду знать, что победила его.
— Хорошо. Мы с тобой будем играть по-другому, — шипит мой похититель, когда я начинаю успокаиваться. — Ты ответишь мне за то, что смеялась надо мной. Ты ответишь за все. Ты просто кукла и я буду с тобой играть по своим правилам. Новым правилам.
Монстр уходит, забирая с собой свет и оставляя мне лишь темноту. Дверь со скрежетом закрывается за ним. А все лежу и лежу на полу, мечтая сдохнуть.
«Не будут больше надо мной смеяться
У твоего подъезда пацаны,
Не нужно по ночам с тобою шляться,
Уж лучше посмотреть спокойно сны» (6)
Уснуть бы навечно…
Тук-тук-тук. Мои пальцы отбивают ритмичный звук на деревянной обивке двери. Я стучусь уже минут 10, но мне никто не открывает. Странно, мы же договаривались. Сегодня тот самый день. День Х. Все мальчишки будут нашими. Легкий макияж, как мама учила, короткая джинсовая юбка, блестящий топик и шикарный начес. Ну и что, что мне всего 12. Мама разрешила, она понимает, что школьная дискотека бывает лишь раз в жизни! Ну, ладно-ладно. Она бывает каждый год, но такой, как обещают звезды сегодня, уже не будет.
Блин, ну куда же девалась это Дашка.
Я смотрю на часы. Через 10 минут мы должны быть уже на танцполе, под громкую музыку двигать попой и дразнить провожающих нас взглядом мальчишек. Хотя на самом деле, все мальчишки мне сегодня и не нужны. Только один. И он будет там, на дискотеке, на которую мы сейчас опоздаем.
— Даша! — со злостью и отчаянием ору я, колотя носком своего тяжелого ботинка эту дурацкую дверь.
— Чего разоралась, окаянная? — из соседней двери высовывается закрученная на бигуди голова соседки Марь Иванны.
— А, Леночка, это ты, — почему-то грустно вздыхает старушка, — Намалевалась, и не узнать тебя. Куда на ночь глядя-то собралась? Домой бы лучше пошла, да поскорей. Нечего девушкам в темень шастать. До беды очередной не далеко.
— Марь Иванна, — перебиваю нетерпеливо я, зная какой Дашкина соседка может быть болтливой и ворчливой. — Вы не знаете, где Даша. Мы договаривались, а ее дома нет, ушла куда-то…
— Ой, а ты не знаешь штоль? — старушка наигранно испуганно хватается за сердце. — Твой отец тебе еще не сказал?
— О чем, Марь Иванна? Ничего не знаю. Мне только бы Дашку поскорее найти. Когда она домой-то вернется не знаете?
— Леночка, родненькая, дак Даша уже не вернется домой. Нет ее. Твой папа сегодня утром к Вере Васильевне приходил, сказал, что Дашу в лесу нашли за гаражами. Ох горе-то какое!
— Как нашли в лесу? Потерялась что ли? Вроде вчера утром виделись, не собиралась
