не знаете что.
— Не любила ты сына моего, это я ещё тогда сказал. Ради прописки с ним, мозги ему запудрила, а он дурак, на твой живот повелся.
— Ну, конечно, и с вами ради прописки вожусь. Больше мне делать нечего.
— И со мной ради прописки. Куда ты пойдешь? Некуда тебе идти, нет у тебя ничего, только жопа и сиськи, — смотрит с ненавистью, — и даже если убьешь меня, ничего тебе не достанется.
Смотрю на этого человека и понимаю, почему он такой.
— А внук ваш тоже на улице окажется?
Притих. Малого он хоть и ругает постоянно, но любит. Меня откровенно ненавидит, считает виноватой во всём. А я его оставить не могу.
— Ты себе ёбаря найдешь, пристроишься, а пацана я тебе не отдам, — говорит грозно.
Звонок в дверь остановил мой не слишком вежливый ответ. Наверное, малой вернулся, только чего звонит, опять ключи не взял.
Я подошла к двери, распахнула, не спрашивая…
На пороге здоровенный мужик, тот черный, из клуба. В руках букет красных роз.
— Я ж говорю, — послышался сзади голос свекра, — не проблема, ебарька всегда найдёшь.
Она быстро вышла на лестничную клетку и прикрыла за собой дверь. Но я уже определил и захудалую обстановочку и мужика-инвалида. Наверное, отец. Вряд ли муж. Что-то не очень он с ней церемонится.
— Здравствуй, — начал я вежливо.
— Тебе ещё чего надо? — не слишком вежливо продолжила она.
— Хочу пригласить на свидание, — скривил губу скептически, вижу, у них тут атмосфера напряжённая.
Нужно очень постараться, чтобы вот сейчас эта блондиночка пошла со мной на свидание. Просто нереально. Да и что я подразумеваю под понятием свидание — потрахаться в гостиничном номере, только и всего.
— Ты считаешь, мне больше заняться нечем? — угрожающе перекинула через плечо кухонное полотенце.
— Это он правду сказал? — приподнял я брови от некоторого охеревания и уразумения жестокой правды жизни.
— Кто?
— Отец твой. Про ебарей, правда?
Она грозно, но так мило вздохнула. Только сейчас заметил в ней какую-то усталость и надлом. Что-то с ее жизнью не так. Ну, так и у меня не все в порядке. Кажется, вот тут как раз мы и нашли друг друга. Только она пока этого не поняла.
— А ну, пошел отсюда!
— Ну, зачем ты так, я же по-хорошему пришел, — цветы протягиваю.
— Не нужно мне твое по-хорошему, и цветы не нужны, — отталкивает, смотрю, даже слезы в глазах сейчас появятся.
— Ты это, если обидел тебя кто, так я быстро…
— Что ты, быстро, о Господи, уходи лучше, уходи.
Сейчас расплачется. Я руку протянул, хотел на плечо положить…
— Ма-а-м, — вдруг раздается голос снизу.
Поворачиваюсь, пацан стоит. Я руку, само собой, убрал.
— Ладно, пойду, — говорю.
Что-то я совсем тут у них некстати.
— Так, быстро домой! Где тебя носит? — сказала она пацану строго, как будто мгновенно обо мне забыла.
Тот шмыгнул в проём. Она прикрыла за ним дверь.
— Слушай, я тебя прошу, уходи. Не вовремя ты пришел, совсем не вовремя, — устало сказала она и провела по волосам, а я залюбовался.
Одичал, видно, совсем на зоне, что уже обыкновенной бабой любуюсь. Рядом с ней, и что говорить нужно, забыл. А потом какая-то мысль быстрая промелькнула и выдал первое, что из приятного на ум пришло.
— Хочешь отдохнуть?
Она даже усмехнулась и на меня, как на того мальца посмотрела. Реально, как на тупого. Ну, я дальше гну свою линию, неохота без ничего уходить.
— Слушай, давай на чистоту. Ты мне понравилась, человек я серьёзный. Увидел тебя в клубе и всё — кукуху снесло. Что делать?
Она вроде подобрела и говорит:
— Знаешь, сколько раз я такое уже слышала?
— Сколько?
— Много. Если я с каждым, кто такое говорит, спать буду, как ты думаешь, что будет?
— Шлюхой станешь, — говорю на полном серьёзе.
— Вот. А я не хочу, чтобы все считали, что я шлюха, поэтому и не сплю ни с кем, и с тобой не буду.
— Я, если что, и жениться готов, — раскрываю все карты.
Усмехнулась, дверь открыла, в квартиру вошла.
— Уходи, устала я, — и захлопнула передо мной дверь.
Я вздохнул, постоял немного. Розы положил на коврик перед дверью. Что делать в таком случае, ума не приложу. Меня бы того, пятнадцать лет назад, сюда, этой двери уже бы не было, выбил бы, не задумываясь. Но теперь стою, как дурак. Хлопнул по карману, достал купюру тысячную, ручку из переднего кармана. Написал на купюре адрес гостиницы. А вдруг передумает. Хрен его знает, может действительно нужно дать ей время. Пусть к моей роже попривыкнет.
Эх, нужно было сказать сразу, что трахаться хочу, с тюряги только вышел, может бы сжалилась.
Ага, тогда точно легавых бы вызвала. Вот же… понравилась же, зараза.
Вздохнул, купюру в дверь воткнул, нажал на звонок и пошел вниз по лестнице.
Дверь открыла, цветы на пороге, тысячная купюра выпала из проема. Я подняла, смотрю — адрес. Ну, что тут скажешь. Серьезно мужик настроен. Раз адрес дает, значит не женатый.
И вроде рожа его, при ближайшем рассмотрении, не такая уж страшная.
Села на кухне, смотрю на цветы. И как-то совсем тошно стало. Мне ведь цветы уже много лет никто вот так не дарил. Малой приносил на день рождения и все. А этот громила, видно, всерьез за меня взялся.
Сразу видно простой, не замороченный, необременённый. На вид не кажется легкомысленным. Этакая глыба. За таким хорошо, как за каменной стеной, а мне уже до чёртиков надоело все самой тянуть.
Не скажу же я ему, что у меня мужика пять лет не было. Как Илья без вести пропал, а потом нашли его. С тех пор не было никого.
Хотелось закрутить хоть с кем, вон их сколько, желающих, но не могу. Кажется, если пересплю с кем-то из них, запачкаюсь и память про Илью запачкаю, а я не хочу.
Вот поэтому до сих пор одна. Понимаю, что малый без мужика совсем от рук отбился, не слушается. Но ведь кого попало в дом не приведешь. А как понять кто достойный, если работа у меня такая, где ничего нормального не вижу.
Может плюнуть на все и на собственные запреты. Трудно мне. Уронила голову на руки. Сижу, будто заснула ненадолго. Потом подняла голову, очнулась. На розы глянула.
А может, и правда…
Взяла тысячу, пошла в комнату, заглянула. Николаевич спит, из Егоркиной комнаты тоже сап доносится. Вышла в прихожую, натянула ботиночки, сумку открыла,
