Вместо этого я зло усмехнулась, с трудом проглотив возникший в горле горький комок, после чего заговорила, чувствуя, как дрожит голос:
— Ничего страшного, это была моя вина.
Чувствуя, как присутствие Харта внезапно начало давить на сознание, я резко отвернулась, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не стряхнуть заискрившуюся на ладонях магию, а после решительно шагнула прочь, пытаясь как можно скорее оказаться подальше от мужчины, терпкий запах которого отравлял кровь и сознание подобно яду. Старательно обогнула спрыгнувшего на пол кота, пытаясь не наступить на него, а после неловко задела бедром стоящий на подлокотнике бокал. С мелодичным звоном разбился рухнувший на пол хрусталь, болезненно впился в босую ногу маленький осколок, когда я рефлекторно отступила в сторону, а спину обожгло внимательным взглядом, заставившим меня на мгновение застыть.
Несколько алых капель, безумная смесь крови и вина, темными цветами распустились на белом ворсистом ковре, в лунном свете приглушенно серебрились острые осколки, а ноющая боль в ноге доставляла дискомфорт, но она была ничтожной по сравнению с той, что сейчас разрывала грудь.
— Знаешь, мне кажется, Энни была бы счастлива, — тихо произнесла я, рассматривая медленно расплывающееся пятно под ногами, после чего с силой сжала кулаки, чувствуя, как впиваются в кожу длинные, острые ногти. — Bonne nuit, Nikki. Et pardonne moi.
Не утруждая себя уборкой и щелчком пальцев материализовав на диване обещанные подушку и одеяло, я быстро направилась в спальню, совсем не желая продолжать бессмысленный разговор, который и разговором-то назвать нельзя. Болезненное чувство в груди никак не исчезало, кажется, лишь усиливалось с каждым мгновением, а воздуха не хватало просто катастрофически. Припухшие губы горели, я все еще ощущала горячие, жадные прикосновения, сводящие с ума, и от этого на душе было так паршиво, что хотелось просто орать в голос — громко, с надрывом и всепоглощающим отчаянием.
Стоило только деревянной двери с громким хлопком закрыться за моей спиной, как вся напускная уверенность и храбрость мгновенно улетучились. Руки задрожали, по щекам хлынули горячие слезы, рисуя на щеках причудливые влажные узоры, а ноги отказывались держать, поэтому я, прижавшись к прохладному дереву, медленно сползла по двери вниз, не в силах бороться с целой бурей царящих в груди эмоций. Судорожно зажимая ладонью губы, я заглушала громкие всхлипы, ненавидя себя за свою слабость, и в тот момент мне отчаянно хотелось, чтобы все это оказалось лишь глупым кошмаром.
Где-то там, в гостиной, Ник медленно мерил шагами комнату, он хрипло дышал, звенел бутылкой виски и то и дело шумно выдыхал, порывистыми движениями ероша темные волосы — мне даже видеть его не нужно было, чтобы знать, как он ведет себя в сложившейся, абсолютно глупой ситуации. Наверняка, он зол и разочарован, возможно, даже раздражен, и в этом была только моя вина.
Я ошиблась, я позволила себе подумать, будто все это может быть правдой, и чертово чувство злости на саму себя буквально выжигало изнутри. Я не могла надеяться, просто не имела права на это, потому что…
Потому что Ник все еще любил свою Энни.
А мне не повезло влюбиться в него…
========== Часть 13 ==========
Торопливая суета, наполненная какофонией звуков и запахов, охватила меня сразу же, стоило только перешагнуть через порог городской больницы. Множество людей и иных куда-то спешили, толкались, говорили одновременно и постоянно что-то кричали, и жуткая головная боль, от которой я едва успела избавиться с помощью крепкого травяного отвара, вновь поспешила напомнить о себе мерзким жужжанием в ушах и покалыванием в висках. Придержав норовящую захлопнуться дверь и пропустив лишь чудом не переехавшую меня бабульку в инвалидном кресле, я остановилась посреди просторного светлого холла и огляделась по сторонам, немного приспустив солнцезащитные очки.
Непроницаемое черное стекло надежно скрывало чуть припухшие после бессонной ночи веки и большие круги под глазами, которые не могла скрыть даже косметика, и я уже который раз за это утро поблагодарила гения, придумавшего столь нехитрое, но полезное изобретение.
Взгляд, скользящий по помещению, натолкнулся на явно скучающего патрульного, молодого вихрастого парня, который показался мне смутно знакомым, а порывшись в закромах своей памяти, я вспомнила, что, кажется, с этим пареньком мы пару раз пересекались на местах преступлений. Сейчас, оккупировав мягкий кожаный диванчик и забившись в угол, из которого отлично просматривался весь холл, патрульный просматривал утренние новости, бесхитростно приспособив для этого занятия рабочий планшет. Мысленно хмыкнув и вернув очки на их законное место, я решительным шагом направилась прямо к нему, бодро постукивая каблуками по белоснежной плитке, всегда остающейся чистой благодаря бытовым заклинаниям.
Что бы там кто ни говорил, магия делала нашу жизнь проще, и это проявлялось во всех аспектах.
— Развлекаетесь на работе? — полюбопытствовала я, сложив руки на груди и привлекая к себе внимание парня. Патрульный лениво поднял голову, явно больше увлеченный читаемой статьей, взгляд оценивающе пробежался по мне снизу вверх, а после этот умник додумался, наконец, посмотреть мне в лицо. Правый его глаз забавно дернулся, скулы полыхнули очаровательным румянцем смущения, а в следующее мгновение парнишка вскочил на ноги, едва не врезавшись в меня.
— Офицер Блэквилл! — воскликнул он, привлекая громким звуком лишнее внимание. Головная боль тут же с удвоенным усердием засверлила виски, и я едва заметно поморщилась, надеясь, что это выглядело так жалко, как мне казалось. — Прошу прощения, я просто… Город оживлен, и я подумал, что могу… Мой напарник решил пройтись по первому этажу, проверить периметр, пока было все спокойно, и я уверяю, что вам не о чем беспокоиться!
— Ладно, остынь, я никому не скажу, — отмахнулась я, чувствуя, как от сбивчивой речи у меня развивается мерзкая мигрень. — Как дела у нашей пострадавшей?
— Она пришла в себя пару часов назад, врачи говорят, что она быстро идет на поправку, — паренек широко улыбнулся, явно радуясь тому, что принес хорошие новости, после чего попытался заглянуть мне в глаза, что из-за непроницаемых очков было почти невозможно. — Ходят слухи, вы спасли ей жизнь вчера.
— Врут, — невозмутимо отозвалась я. — Я пыталась провести ритуал по извлечению души, пока она была еще жива, но медики подоспели слишком быстро.
Лучезарно улыбнувшись моментально побледневшему патрульному, невольно отшатнувшемуся от меня на шаг, и пустив по черным стеклам невинную иллюзию алых язычков пламени, я взглянула на стойку регистрации, а после вновь повернулась к полицейскому, решив, что через него будет быстрее.
— В какой она палате?
— Четыреста вторая, четвертый этаж, сразу после лифта налево и вдоль коридора до конца, — все еще находясь под впечатлением от маленького представления и явно поверив моим словам, парнишка отвечал скорее рефлекторно, косясь на меня с заметной опаской. Удивившись тому, насколько внушаемыми и доверчивыми стали новенькие полицейские, я подбадривающе похлопала побледневшего парня по плечу и все тем же легким, размашистым шагом направилась в указанном направлении.
Желание поскорее погрузиться в работу буквально било ключом, и я очень надеялась, что предстоящий разговор сможет отвлечь меня от гнетущих размышлений, которым я предавалась остаток бессонной ночи и все прошедшее утро.
На четвертом этаже возле лифта мне встретились еще двое полицейских, выглядящих куда более серьезными и собранными, чем молодой патрульный в холле, а возле искомой палаты я обнаружила двоих внушительных берсерков, вооруженных до зубов и глядящих на всех присутствующих с задумчивым прищуром, будто решающих, перебить всех сразу или немного подождать. Окинув ребят оценивающим взглядом, я мысленно похвалила предприимчивость Азвила, приставившего нашей свидетельнице столь представительную охрану.
