Приступ гнева резанул его как ножом. Фотографии! Из-за какого-то дрянного пакета со снимками кто-то довел Брин до полубезумного состояния и стрелял в него, чуть не убил, да еще разгромил его дом.
Он замер на месте. Вот, наконец… только сейчас он начал понимать Брин.
Ли сбежал по лестнице и осмотрел парадный вход. На сегодняшнюю ночь его можно закрепить проволокой, но завтра утром придется заменить и дверь, и замок. Ли нахмурился, раздумывая, что, может быть, действительно стоило бы позвонить в полицию. Но, похоже, Брин совсем запугана. Обвинять ее в совершенном нельзя — ведь дело касается ребенка.
Да и за прошлый вечер он уже не мог более сердиться на нее. Брин пришла к нему, потому что была в отчаянии.
Хорошо, а почему, черт возьми, она не могла просто все рассказать ему? — недоумевал он, содрогнувшись от этой мысли, как от болезненного удара ножом. Неужели она действительно настолько его недолюбливает, не доверяет ему, что не могла поделиться с ним произошедшим, даже находясь в безвыходном положении?
Надо же было им, мрачно подумал он, рухнуть на самое дно пропасти, чтобы потом начать хоть что-то понимать. Теперь же он выяснит все, решительно все, до самого конца.
Ли, сжав губы, подпер стулом круглую ручку парадной двери и направился в кухню. Он повернул выключатель, и свет залил безупречно чистое помещение. Затем налил в кофейник воды, отмерил четыре порции кофе, потом добавил еще одну, поставил кофейник на огонь и оперся на стол. Внешне он выглядел спокойно, тогда как мысли продолжали бурлить в его голове.
Кому и зачем понадобился пакет рекламных фотографий?
Что такое должно быть на этих снимках… Нечто настолько опасное, что…
— Ли?
Он посмотрел на дверь кухни и увидел Брин, стоявшую в проеме. Его рубашка была ей настолько велика, что доходила до колен. Как ни странно, но в мужской рубашке она выглядела еще более женственной.
Он бросил косой взгляд на свои наручные часы — прошло ровно пять минут. Он бы улыбнулся такой ее пунктуальности, если б ситуация не была такой напряженной.
— Садись. — Ли указал ей на плетеные стулья, стоявшие вокруг большого, массивного стола.
Брин опустила взгляд и подчинилась. Ли почувствовал, как болезненно забилось в груди сердце. Ему хотелось броситься к ней и прижать к себе. Прикоснуться, погладить по голове и убедить, что все будет в порядке.
Он повернулся к ней спиной и стал искать в шкафу кофейные чашки.
— Рассказывай, — сказал он твердо.
— Я…
— Не уклоняйся! — отрезал он. — Говори.
Ли услышал, как скрипнули ее зубы. Но она начала говорить. Волнуясь, и поэтому бессвязно рассказала ему всю историю.
— …На следующее утро после того, как я забрала фотографии, у моих дверей появился какой-то человек. Он попросил отдать все снимки и пообещал за них пять тысяч долларов. Я объяснила ему, что все права на них принадлежат тебе. Потом я как-то позабыла об этом случае, но мне позвонили и стали угрожать.
— Мужчина?
— Не уверена. Все время такой сдавленный шепот.
— Все время?
— Да, было несколько звонков.
Брин наблюдала, как Ли налил две чашки кофе, поставил их на стол и сел напротив. «Я ни за что не смогу объяснить ему все это, когда он сидит напротив, вот так, обнаженный по пояс», — подумала она, презирая себя за малодушие. Надо было набраться мужества, чтобы объяснить. Но у нее не было выбора.
— Продолжай, — сказал Ли.
— Я даже и не знаю как…
— Я постараюсь понять. Давай дальше.
Брин попыталась отпить небольшой глоток кофе и едва не обожгла губы. Она поставила чашку на стол и стала ее разглядывать.
— В тот же самый вечер, как отсняла пленку, я отдала ее одному моему другу, у которого магазин фототоваров, а потом сразу же передала пробники Барбаре, так что дома у меня фотографий никогда не было. Но когда я вернулась с работы домой, обнаружила, что мои пленки, мои старые снимки и кое-какие личные фото испорчены. Мою лабораторию буквально разнесли в клочья — реактивы вылили, все, что можно было уничтожить, уничтожили. Последовал еще одни звонок, и тоже с угрозами.
Ли, наблюдая за ней, заметил, что ее щеки заливаются краской.
— Это тогда ты решила соблазнить меня, чтобы получить назад снимки?
— Да, — тихо призналась Брин, все так же разглядывая чашку е кофе.
— Тебе надо было просто попросить меня — я бы отдал.
Она подняла на него удивленные глаза, и он ответил ей горькой улыбкой.
— Не надо было держать меня за дурака, Брин.
Она быстро опустила взгляд вниз, на чашку.
— Они забрали Эдама. Они его похитили.
— Как? И когда?
Брин с трудом глотнула и провела языком по губам.
— Прошлой… прошлой ночью. Когда я уехала отсюда и вернулась домой, обнаружила Барбару без сознания на кушетке. Она не знает, кто ее ударил. Сначала мы боялись, что кто-то все еще прячется в доме, и решили проверить. Вот тогда-то я и обнаружила, что Эдам пропал. И…
— И сразу последовал еще один телефонный звонок с угрозами?
Слова Ли прозвучали скорее как утверждение, нежели как вопрос. Брин кивнула. Щеки ее опять запылали.
— Голос… сказал, что если я получше постараюсь, то у меня… получится тебя соблазнить. И если я не заберу у тебя фотографии, я никогда больше не увижу Эдама.
— Но ты решила не соблазнять, а обокрасть меня, — сухо заметил Ли.
— Я… — Слова застряли в горле у Брин. Ли вовсе не старался облегчить ее положение. — Я была в безвыходном положении, Ли. И я знала то, чего этот I шептун не знал. Что… что… если я уже промахнулась, и это…
— Что — это?
— Еще одна попытка ничего не изменит, — сказала Брин тихо, снова принимаясь разглядывать чашку.
Ли помолчал минуту, никак не реагируя на ее слова, а потом спросил:
— Что Барбара сказала на все это?
Брин пожала плечами:
— Что я должна позвонить в полицию И что… я должна рассказать тебе, что происходит.
— И то правда.
Она посмотрела на него несчастными глазами.
— Я… не могла, Ли. Я не могла рисковать, пока мои дети в опасности, а потом… когда они забрали Эдама.
— Черт побери, Брин! — проворчал он раздраженно. — Что бы ты там про меня ни придумала, не могу поверить, что ты могла предположить, что я откажу тебе, если дело идет о жизни ребенка.
Брин покачала головой. Ее ресницы были опущены, но вдруг взметнулись вверх.
— Звонивший все время предупреждал меня, чтобы я не говорила тебе о том, что происходит. Я не боялась того, что ты не захочешь мне помочь. Я боялась, ты будешь настаивать на звонке в полицию или вмешаешься сам. Но я не могу так рисковать. Я хочу вернуть Эдама!
