Гонг!
Снова атака. И контратака. Парочка мощных, но кривых маваши, от которых я легко ушел в сторону. Да, за такую технику Владик навалял бы мне оплеух.
– Ноги! – где-то совсем рядом заорал Жданов.
Понял. Знаю.
Мае-гери. Вертушка. Уширо-гери. И Соломатин согнулся пополам. В глупой самонадеянной надежде я перешел в ноги. И тут же поймал мощный удар коленом в открытую морду. Соломатин все еще удерживал меня за затылок, когда хлынувшая из свежего рассечения кровь закрыла мне обзор. Я пошатнулся, с трудом, но удержался на ногах.
Гонг!
Оставалось признать, что первый раунд только чудом не закончился для меня нокдауном.
– Русланов! Ты слышишь меня, Макс? – Артур легонько шлепал меня по щекам, вливая в рот противную теплую воду, пока Владик и медики пытались хотя бы немного смыть кровь и обработать рассечение обезболивающим гелем.
– Ммм… – замычал я. Жданов перед глазами двоился.
– Я нажму на рефери, и он остановит бой, слышишь?! – прошептал Артур. – Не углом, а решением!
Я замотал головой. Кровь брызнула на канвас и залила белую рубашку Жданова.
– Макс!!! – зарычал друг, требуя моего согласия.
Но я его уже не слушал. Прозвучало приглашение на ковер.
Гонг!
Богдан сорвался во мгновенную атаку. Я с трудом ушел в глухую защиту и был вынужден отступить к краю канваса. Широченный апперкот я видел издалека, но ни сил, ни возможности уйти от него у меня не было. Я вылетел на сетку, практически повис на ней всем телом, подставив противнику спину. Кровь из рассечки лилась ручьем. Я почувствовал на губах ее соленый металлический привкус и подумал о том, что это и есть вкус сбывшейся мечты.
– Макс! Стойка! Макс!
Да что они орут?!
Тем временем Соломатин попытался перевести меня в партер, дернув на себя. Херов грэпплер…
Я извернулся. Локтем прошил ему челюсть, хотя метил в пресс, и когда противник отступил, вырвался из клинча и пошел в атаку, уже не думая о последствиях. Почему-то мне стало важным продержаться до конца третьего раунда.
Просто продержаться и не упасть.
Соломатин не ожидал моей отчаянной атаки. На подбородке его алела свежая рассечка, и я, позабыв про руки, обрушил на него серию идеальных маваши, завершив ее эффектной вертушкой.
Зал взревел.
А я еле устоял на ногах.
Соломатин распластался по сетке.
Где-то совсем рядом орал Владик:
– Вяжи его! Вяжи в клинче.
Но я не мог.
Клетка плыла. Все плыло перед глазами.
Гонг!
– Макс! МАКС!
Холод на лбу отрезвил. Кто-то убрал с глазницы запекшуюся кровь, я снова смог видеть.
– Парень, Макс! Слышишь меня? Нужно продержаться на ногах еще раунд! – проговорил Артур. – Смысла отступать уже нет. Один раунд, и договор Савицкого у тебя в кармане. Ты измотал Соломатина. Он не пойдет в лоб теперь.
– Нужно переходить в партер, – предложил Влад. – Можно даже в гарде полежать. Только голову прикрой…
– Ты сломал ему ребро, – процедил Артур. – Понял меня? Не жалей, Макс. Ты сможешь.
Я попытался представить, готов ли я к такому бою. И вдруг осознал, что если выхода не будет, то готов. И тогда все встало на свои места. Мечта, за которой я гонялся много лет, перестала быть мечтой. Адреналин настоящего мужского боя больше не щекотал нервы. И не заставлял сердце восторженно биться. И мстить я тоже больше не хотел. Потому что месть ослепляет, оглушает и делает из человека заложника. Потому что месть – это глупо и по-детски. А вот набить морду плохому парню – как раз очень взрослое и взвешенное решение.
Снова ударил гонг.
Я схватил Артура за запястье и заставил посмотреть мне в глаза.
Он все понял. И произнес твердо:
– Работай, Макс. Ты справишься!
Последние пять минут…
Я атаковал, едва стих гонг, серией хай-киков. Откуда взялись силы, было не понятно. Соломатин отступил к сетке, уйдя в защиту, и я заметил то, что должен был заметить гораздо раньше. Он действительно щадил грудную клетку справа. Я навалился сверху, навязав тяжелый клинч. Но эта попытка ничего не дала. Соломатин стоял как скала. И рефери растащил нас, выведя на середину зала. Я снова пошел в атаку, терять мне было уже нечего. Только на этот раз расстрелял противника руками, надеясь, что он увлечется защитой.
Соломатин не подвел. Увлекся, споткнулся и завалился назад. Я не мешкая кинулся в ноги. Переход в партер для меня закончился неудобным полугардом. Я выругался про себя, когда тяжеленный Соломатин оказался сверху и не упустил случая хаотично навешать мне по голове. Впрочем, внизу мне было довольно комфортно. Моя позиция заставляла Богдана вести себя активнее. Но он был вымотан, и на банальную физуху уже не хватало сил. Восстановив дыхание, я сделал мощный рывок и перешёл из полугарда в полный гард. Соломатин зарычал, но воспользовался, казалось бы, подавляющей позицией, накинув мне джеб сверху. Я завозился, прощупывая почву, для перехода на болевой, но вспомнив совет Жданова, на всякий случай прошелся локтем по ребрам с другой стороны. Противник насторожился. Подобрался, явно ожидая удара. Я ухмыльнулся и резко ухватив его шею, крутанулся на спине в попытке перейти в треугольник. Сил не хватило.
Соломатин дернулся и прошил мне корпус справа. Боль от удара разлилась горячей лавой по телу, отзываясь острыми вспышками вдоль позвоночника. Я стиснул зубы, захлебнувшись собственной кровью, хлынувшей их носа.
– Макс!!! Макс!!! МАКС!!!! – грохотало где-то рядом сквозь нарастающий шум в ушах.
Дышать было нечем… И я прикрыл глаза, пытаясь хоть немного отвлечься от обрушившихся на меня эмоций. Свет, шум, грохот, резкий запах крови, смешанный с потом – все смешалось у меня в голове.
Соломатин придавил меня к канвасу и как будто бы тоже еле дышал. Но и не думал сдаваться.
Сквозь нарастающий гомон я сделал попытку услышать команду рефери. Но тщетно. В глазах потемнело, и я оказался в темной холодной раздевалке.
Рядом со мной сидела хмурая Лада. Она смотрела на меня с явным осуждением, так, как смотрела всегда. А потом произнесла. Тихо. Шепотом. Вытирая злые слезы обиды:
– Глупо было надеяться на честную игру, Максим Александрович. Я думала, что взрослая. А все еще верю в сказки…
Поставив левый голеностоп на канвас, я плотно обхватил Соломатина коленями, как делал это миллион раз на тренировках для выхода на треугольник. А потом слегка довернул таз и уперся коленом в грудную клетку соперника справа. Надавил, усиливая компрессию. И крутанулся на спине, переходя на болевой.
Богдан взвыл и ударил свободной рукой о ковер.
Гонг…
Поднялся я сам. Артур подхватил меня с одной стороны. Влад – с другой. Кто-то незнакомый, я никак не мог разглядеть его лица, туго перевязал мне сечку бинтом, запихнул в нос огромные турунды. Я попытался отвертеться, но сделал шаг в сторону и чуть не упал.
– Нокаутом на пятой минуте третьего раунда победу одерживает Максим “Профессор” Русланов… Титульный пояс переходит…
Мою руку вздернули вверх. Кто-то обнимал меня. Хлопал по спине. Но я еле держался на ногах и мечтал только об одном – чтобы мне позволили выйти из октагона.
Спуститься мне помог Артур.
За его спиной стояла Вера и смотрела на меня глазами, полными ужаса.
Я ринулся к ней, рискуя каждую секунду рухнуть под ноги толпе, окружившей клетку.
Она не стала бросаться мне на шею. Просто провела рукой по рассеченной брови и спросила, глотая слезы:
– Ты же не убил его?
– Не знаю, – честно ответил я и аккуратно, боясь перепачкать ее в крови, прижал девушку к себе.
– Не убил, – раздался рядом голос Савицкого. – И потому, Максим, мое предложение остается в силе. Контракт UFC ваш.
– Благодарю, – ответил я чинно. – Но у меня другие планы на…
Я не договорил. Мир вокруг пошатнулся и поплыл. Последнее, что я услышал, было недовольное бурчание Жданова на фоне сирены скорой помощи:
