— Кто такая Маринка?
— Моя подруга.
— Ты же говорила, что у тебя нет подруг.
— Теперь есть, — с гордостью ответила я.
— А ты у нас общительная, — усмехнулся Павел.
Я посмотрела на водилу, затем придвинулась к Пашке и шепотом спросила:
— Ты бабку убитую видел?
— Ну конечно. Только я не пойму, за что ее убили.
— Не только ее, но и врача, который тебя оперировал.
— И его тоже?
— Убили и в канализационный люк засунули.
— Во дела! Послушай, Жанка, то, что тебя увезли эти ублюдки с кладбища, я сразу понял. Только вот как они на тебя вышли? Кто им мог сказать, что ты видела, как они могилу раскапывали? Это у меня до сих пор в голове не укладывается.
— Да все этот врач чертов! Кто просил его золото надевать?!
— Какое золото?
— Печатку и браслет Графа.
Пашка бессмысленно уставился на меня и спросил:
— Откуда оно у него?
— Я дала. Еще тогда. Чтобы он тебя прооперировал.
— Дура ты! — выкрикнул Пашка. Водила обернулся и подозрительно покосился в нашу сторону. Я ткнула Пашку в бок и шепотом произнесла:
— Тише ты, придурок. Говори шепотом, а то водила нас сейчас выкинет. Ты что думаешь, что у нас все такие добрые, операции задарма делают. Да кому ты был нужен! Они вообще хотели оставить тебя умирать. Денег у меня при себе не было. Это золото спасло тебе жизнь, пойми! В тот момент у меня не было выбора. Я хотела только одного: чтобы ты остался живым.
— Ненормальная. Я всегда знал, что ты ненормальная.
— Да хватит тебе, заладил. По-твоему, было бы лучше, чтобы ты в ту ночь на тот свет отправился. Кто знал, что этот лох деревенский решит золото в бар надеть?! Обычно такие люди все в кубышку прячут и по ночам рассматривают. А этот петух ряженый разоделся!
Пашка замолчал и отвернулся. Я последовала его примеру. Доехав до Маринкиного дома, мы вышли из машины и рассчитались с водилой. Около подъезда Пашка притянул меня к себе и спросил:
— Послушай, Жанна, в последнее время ты делаешь так много глупостей, что я просто не успеваю их контролировать. Я прекрасно знаю, что у тебя давно уже нет ни подруг, ни друзей. Этой Марине, к которой ты меня тащишь, можно доверять? Ты хорошо ее знаешь? Вдруг она сдаст тебя ментам?
— Да, я хорошо ее знаю. Но ты не учел одного — я тебя никуда не тащу. Если не хочешь идти, можешь ехать куда угодно. Может, и в самом деле лучше, чтобы наши дорожки больше не пересекались.
— Ты обиделась?
— Я уже не в том возрасте, чтобы обижаться. Мне кажется, что меня уже вообще невозможно обидеть.
— Прости. Все как-то по-глупому получилось. И в самом деле, зачем этот придурок нацепил на себя это проклятое золото? Перед кем красоваться? Перед доярками, что ли? Послушай, ты сказала, что отдала ему перстень и браслет, а где же тогда цепь с кулоном?
— У Маринки.
— Почему у нее?
— Я отдала ей на хранение. Не могу же я с цепью носиться. Пусть лежит у Маринки.
— Я как чувствовал, когда предлагал тебе это золото с покойника не снимать. Знал, что до добра это мародерство не доведет. Тем более что золото паленое. Знаешь, позвони сначала своей Маринке из телефона-автомата и узнай, одна ли она дома, а то вдруг у нее там в засаде менты сидят.
— Скажешь тоже!
Я сняла трубку таксофона и набрала номер. Маринка подошла почти сразу.
— Марин, привет! Ты одна?
— Жанка, куда ты пропала? Я тебя уже потеряла. Ты где?
— Я внизу, у твоего подъезда.
— Так поднимайся быстрее.
— Я не одна.
— А с кем? Со своим киллером, что ли?
— Я с Пашей. Мы ненадолго. Завтра поедем к себе.
— А я разве вас выгоняю? Поднимайся. Я жду.
Повесив трубку, я посмотрела на Пашку.
— Пойдем?
— Пойдем, — решительно кивнул он. Маринка открыла дверь и бросилась мне на шею.
— Слава Богу, что жива, а то мне в голову всякие мысли лезут.
Мы зашли в квартиру. Я отправилась принимать ванну. Маринка стала возиться на кухне, а Пашка прилег на диван смотреть телевизор. Вдоволь насидевшись в душистой пенке и приняв душ, я вышла из ванной. Заглянув в зал, я обнаружила, что Пашка лежит с закрытыми глазами и сладко похрапывает. Тогда я прошла на кухню и села на стул.
— Пахнет — обалдеть!
— Я потушила курицу с картошкой и сделала салат. Помнишь, тот самый, со свеклой, который ты всегда уплетала у нас дома за обе щеки.
— Ты — золото.
— Между прочим, Пашка ничего, симпатичный. Я представляла его совсем другим. Мне казалось, что киллер должен быть страшным, эдаким монстром.
— Ерунда. Ты давай меня не подведи, потише кричи, что он киллер, а то мне не поздоровится. Он же не знает, что я тебе все рассказала. Кстати, я очень рада, что он тебе понравился.
— Ты с ним уже спала?
— Конечно, и не один раз. Я с ним не только спала, я в него по-настоящему влюбилась.
— Правда?
— Правда. Он удивительный человек.
— Ну тогда давай, зови своего удивительного человека за стол, а то курица остывает.
Я натянула халатик, собрала волосы в пучок и подошла к зеркалу. Затем вернулась на кухню.
— Маринка, смотри, с этого бока опять седина полезла.
Маринка подошла поближе и стала рассматривать мою седую прядь.
— Пустяки. Я тебе краску купила. Седина всегда быстро лезет. Придется тебе теперь почаще краситься. Ты что, опять что-нибудь сильное пережила?
— Да нет.
— Не ври. Я же вижу, что ты опять что-то натворила. У тебя глаза врать не умеют.
Неожиданно на кухню зашел Пашка и встал в дверном проеме.
— Запахи!
— Пашка, ты за своей подругой следи. Она у тебя опять седеть начала, — улыбнулась Маринка.
— Да за ней разве уследишь! Она как заведенная носится.
Мы сели за стол и открыли бутылочку коньячка.
— За знакомство. — Маринка подняла бокал и слегка привстала. — Ну и самое главное, за то, что вы оба живы. Дай бог, чтобы у вас все было в порядке. Я надеюсь, что буду свидетельницей на вашей свадьбе.
Мы с Пашкой переглянулись, и он весело мне подмигнул:
— А почему бы и нет? Я думаю, что так оно и будет.
— Ты уверен? — переспросила я его.
— Вполне.
Мы выпили и принялись поглощать приготовленную Маринкой вкуснятину. Просидев за столом около двух часов, отправились по комнатам. Как только закрылась дверь, я почувствовала напряженное дыхание Павла и бросилась на него со всей страстью и яростью, на которую только была способна.
— Я думал, что умру без тебя. Я так долго ждал, когда ты будешь рядом, — прошептал он мне на ухо.
— Зачем было столько ждать? Лучше бы ты поскорей меня вызволил, — улыбнулась я.
Горячая волна подхватила нас, и мы предались сладкому блаженству. Пашка по-прежнему шептал мне что-то на ухо, но я даже не пыталась понять, о чем он говорит. Я знала только одно — он сейчас рядом, он мой, а это самое главное. Для нас не существовало ничего постыдного, ничего недостижимого.
