— Ты не можешь так говорить! — Настя решительно тряхнула головой. — Ты же…. Ты такой добрый!
— Не настолько добрый, чтобы жить с крокодилом.
— Это я крокодил?!
— Не цепляйся к словам, — чуть мягче отозвался он. — Я говорю в общих чертах. Ну а ты… я врать не буду: заметно, что тебе на внешность плевать. И в этом нет ничего хорошего! Личность — это прекрасно. Но, что бы ты ни думала, у Риты с личностью тоже проблем нет, но еще и внешность добавляется. Два-один в ее пользу.
— Она пустая! — настаивала Настя.
— Не надейся! Если сначала я еще мог поверить в это, то теперь я достаточно с ней общался, чтобы составить свое мнение. Она не глупее тебя, Настя. И то, что она думает о собственной внешности, — не показатель пустоты. Я тебя прошу, не надо воспринимать мои слова как приговор какой-то! Это субъективно. Меня просто тянет к ней, это я ни исправить, ни объяснить не могу. К ней, а не к тебе. Извини…
— Это отговорка… Не может «просто тянуть»!
— Я не собираюсь оправдываться, — жестко сказал Андрей. — Я тебе объяснил, что чувствую и почему. Имей в виду: у меня нет привычки объясняться со всеми подряд. Просто ты мне и правда симпатична…
— И поэтому я была отнесена к крокодилам, недостойным любви!
— Сарказм неуместен. Ты прекрасно поняла, что я хотел сказать. Я не знаю, изменишь ты свое отношение к жизни или нет. Я тебе не мать и, надеюсь, даже не похож на нее. Но если ты продолжишь считать себя непогрешимой, а всех остальных — дураками, ни к чему хорошему это не приведет.
Он устал от разговора и не скрывал этого. Андрей направился к лагерю.
Теперь уже Настя стояла на месте и смотрела ему вслед — точно такой же потерянной собачкой, какой был недавно он. Хотелось плакать. И она знала, что будет. Пусть только он уйдет!
От того, что он сказал, было больно. Особенно от того, что в глубине души она понимала: нельзя обвинить его во лжи. Он сказал то, что думал.
Но ей больше не хотелось его спасать. Пускай получает то, что заслужил!
* * *
Такая буря навалилась на город впервые. По сравнению с ней все предыдущие дожди казались сущей мелочью. Ливень рвался в окно с яростью загнанного зверя. Ветер отчаянно завывал, но даже он не мог заглушить рокот грома. При каждом новом раскате Мари испуганно сжималась под одеялом. Ей казалось, что сейчас молния попадет прямо в отель, и крыша рухнет ей на голову.
А ведь еще вечером небо было абсолютно ясное! Ничто не предвещало этот кошмар… Хотя не зря ведь говорят, что у моря погода непредсказуема. У океана так тем более!
Девушка заснула быстро, а проснулась уже от грозы. Мари очень надеялась, что это скоро пройдет, но грохот не прекращался. Она никогда раньше не боялась молний, а тут просто не могла справиться с собой. Должно быть, сказывались все переживания последних дней.
В конечном итоге Мари решила не мучить себя. Мало того, что из-за погоды сна никакого, так еще и от страха дрожать приходится!
Понятно, что отдыхающие спят. Даже к Виктору обращаться за помощью нельзя: при всей их дружбе, они не настолько сблизились, чтобы являться друг к другу посреди ночи. А вот в холле кто-то должен быть. Администраторы всегда дежурят там. Можно спуститься к ним, поговорить, может, выпить чаю. Ну а дальше либо гроза кончится, либо утро наступит.
Девушка натянула первое попавшееся платье, небрежно заколола волосы парой шпилек. Это не совсем соответствует здешним традициям каждый день наряжаться как на бал, но для ночи сойдет. Мари покинула комнату и заперла дверь.
Свет шел только с лестницы, в самом коридоре было темно. Именно благодаря этому Мари увидела, что не все спят. Из-под одной двери пробивался свет: оранжевый и неровный. Это определенно свеча, а не лампочка. Заинтересованная, девушка направилась туда.
Она не знала, кто живет в этой комнате, но очень быстро поняла другое: это сюда ее когда-то привел стеклянный шарик. К этой двери, из-под которой торчал обрывок письма, а на ее стук никто не открыл… Теперь же внутри кто-то не спал, а она пыталась придумать причину, по которой имела право заявиться к незнакомым людям в такое время.
Причина придумываться отказывалась. Ей нечего делать здесь! По всем правилам и нормам она не имеет права беспокоить других постояльцев в подобное время. Однако и уйти она не могла. Когда вокруг столько загадок, за любую отгадку нужно хвататься и не отпускать.
В конечном итоге Мари решила импровизировать. Можно посмотреть, кто откроет ей, и, уже исходя из этого, решать, что ему говорить.
Поэтому она просто постучала. Сначала — робко и коротко. Девушка ждала, однако ответа не было. Тогда она повторила стук, и снова без реакции с той стороны. Тогда она попыталась повернуть ручку, но замок был заперт.
В этом же смысла нет! Ладно бы лампочка горела — тогда можно было бы подумать, что просто забыли выключить, уходя. Так нет же, там явно свеча! А вдруг пожар? Это уже причина заставить администраторов вскрыть эту дверь!
— Не стучи. Тебе все равно никто не откроет.
Мари сосредоточилась на двери и не смотрела по сторонам. Поэтому теперь голос, совпавший с новым раскатом грома, заставил ее испуганно вскрикнуть.
— Прости, я не хотела подкрадываться к тебе. Я не таилась. Я думала, ты меня видишь.
Одри, обращавшаяся к ней, и правда не пыталась скрыться. Она стояла посреди коридора — здесь, хотя жила этажом ниже. Да еще и в такое время…
— Ничего страшного, — заверила ее Мари. — Я просто не ожидала никого тут увидеть… Как ты сюда попала? С тобой все в порядке?
Художница сейчас даже отдаленно не напоминала человека, у которого все в порядке. Бледная от природы, в этот момент Одри казалась и вовсе призрачной, неживой. Это подчеркивала длинная ночная рубашка, укутывавшая ее как саван. Единственным пятном цвета были разметавшиеся рыжие локоны.
И в таком виде она ходит по отелю?! Это уж точно ненормально! Дело даже не в том, что это неприлично, ей ведь холодно должно быть.
— Надеюсь, это не я тебя своим стуком разбудила, — растерянно произнесла Мари, пытаясь понять, что вообще нужно говорить в такой ситуации.
— Нет. Я не спала. И со мной все в порядке.
Она сделала шаг вперед, и стало видно, что она босиком.
— Я что-то в этом сомневаюсь! Давай ко мне в комнату!
— Зачем?
— Чтобы тебя никто не увидел, глупая!
Отпирая свой номер, Мари пыталась сообразить, что произошло с художницей. На пьяную она не похожа, да и на умалишенную тоже. Взгляд у нее печальный, потухший — совсем как у Натали в день их последней встречи! Однако в глазах Одри горела еще и странная уверенность, сродни торжеству — такое появляется, когда решаешь, наконец, очень сложную задачу.
