я не выпускаю из рук: как начальник группы, он рассчитывал ознакомиться с находкой первым.
В мерное шипение огня и потрескивание дров врываются звуки шагов и голоса моих товарищей. Пахомов ржет в ответ на шутку Макса Петровского. Он пока не знает…
Пожилой мужчина с взъерошенной седой шевелюрой по фамилии Кузьменко скромно садится в последнем ряду. Он тоже не знает… Смотрит с теплом, щекочущей грудь обманчивой надеждой.
Резо встает, взмахивает рукой, и шум мгновенно затихает: жестом он словно поворачивает невидимый рычаг громкости.
– Алиса, – произносит майор Кононец строго, но от моего внимания не ускользает нотка нетерпения в его голосе.
Я перевожу взгляд на людей, сидящих передо мной, чуть задержавшись на лице Светланы Олениной. Ее губы дергаются в вымученной улыбке, а глаза смотрят все с той же надеждой – стойкой, не умирающей, придающей взгляду человечность.
– Светлана, я нашла рюкзак вашей мамы.
– Ах… Господи… – Светлана зажимает крик кулаком и часто дышит, пытаясь успокоиться. Интересно, когда умирает надежда, у всех людей моментально затухают глаза?
Людские взоры устремляются на Светлану. Похоже, всем нужна ее реплика. Она молчит, уставившись в одну точку, и мотает головой вопреки ожиданиям окружающих.
– Я спряталась от лавины в расщелине, – разрываю повисшую тишину. Светлана облегченно вздыхает, когда я возвращаю внимание экспедиторов на себя. – Там, за большим валуном, нашла рюкзак Виолетты. – Артем Дмитриевич, прочитайте дневник Олениной. Похоже, там ответы на многие вопросы.
Кононец нетерпеливо встает с места и тянется к пожелтевшим страничкам, как к реликвии.
Пропасть, 19 апреля, 1999 года. 16:08.
– Добрый день, дорогой человек. Если ты нашел этот рюкзак, значит, меня уже нет в живых. Иначе я забрала бы его…– нетвердо читает майор.
Истина прорастает, как бережно хранимое семя. Сметает на пути толстые пласты времени, людской подлости и алчности. И какой бы горькой она ни была, истина дает облегчение. Словно в замедленной съемке, перед глазами мелькают чужие эмоции: Светлана тихонько плачет, Пахомов ревет от злости, удерживаемый с двух сторон сильными руками близнецов Петровских, Алексей Кузьменко хватается за сердце…
А еще истина убивает надежду. Одним словом, словно выстрелом, разрывает ее на бессмысленные частички.
– Что случилось с Вано Саджая по официальной версии? – спрашивает у Резо майор Кононец. Он устало поглядывает на Светлану, Глеба и Кузьменко, испытывая неловкость от их реакции.
– Вано сорвался в пропасть, не справившись с управлением. Тело сильно обгорело… – Лагидзе замолкает, прочитав в моих глазах страшную догадку. – Генетического подтверждения, что погибший – Вано Саджая, не было. Он похоронен на Гудаурском кладбище. – Резо наливает в чашки чай, в воздухе разливаются запахи трав и лимона.
– Это мой папа, Артем Дмитриевич! Он сел в тот проклятый внедорожник вместо Саджая. Вы проверите это? – с надеждой в голосе шепчу я.
– Проверю, Алиса. Нам здесь делать нечего, ребята. Сегодня же я поменяю билеты, а завтра мы возвращаемся домой.
Предложение Кононца экспедиторы встречают довольным гулом.
– Лиси, может, съездим на кладбище? – осторожно предлагает Мир.
– Не думаю, что это хорошая идея, Михалыч. Дождемся подтверждения. Доказать подлинность слов Виолетты мы можем только в России. Отсюда нужно скорее уезжать, – в глазах майора плещется возбуждение. Он нетерпеливо потирает ладони.
Мы сидим возле камина вчетвером. Мир медленно помешивает ложкой чай, вперившись взглядом в пляшущие языки пламени. Нетвердой походкой к нам приближаются Алексей Кузьменко и Глеб Пахомов.
– Товарищ майор, если этого мерзавца – моего отца, найдут, сколько ему дадут? – шипит Глеб сквозь зубы. – Никогда его не прощу! Мы с матерью всю жизнь служили, по гарнизонам мотались, а он… красивой жизни захотел, паскуда! – Пахомов обрушивает огромный кулак на поверхность деревянного стола. Тот подскакивает на деревянных ножках, жалобно скрипнув, и оседает обратно.
– Не знаю, Глеб. Если записи Олениной верны, возле пещеры захоронен двадцать один человек: Пахомов и Кузьменко скрылись под чужими именами, Синичкин якобы остался в Гори, Илья Легенда погиб за рулем внедорожника Саджая. Эксгумировать братскую могилу, как и могилу Саджая, мы можем после возбуждения уголовного дела. Нам срочно нужно возвращаться! – Простой карандаш ломается в руке Артема Дмитриевича. – Боюсь, что Пахома и Кузю тоже могли убить. Сами знаете, как это бывает: бандиты обещают сообщникам золотые горы и поддельные паспорта, а потом избавляются от них, как от ненужных свидетелей. Тогда в могиле окажется двадцать три трупа.
– Хорошо бы, – в один голос произносят Глеб и Алексей Кузьменко. Роль родственников убийц явно не улыбается мужчинам.
– Товарищ майор, а как быть с Алашвили? Может, вернемся в Вазиани? – глубоко затягиваясь сигаретой, спрашивает Мирослав.
– Мы не будем этого делать, – качает головой Кононец. – Генеральная прокуратура возбудит уголовное дело. Только в этом случае Авалиани и его дружки не будут играть с нами как кошка с мышкой. В 1999 году базы Вазиани, Гори и Гудаури принадлежали Министерству обороны России, и мы имеем право привлечь в качестве подозреваемых Алашвили и Авалиани. Несмотря на то, что теперь они офицеры другого государства, тогда они присягали России.
– А если откажется… – выпаливаю я.
– Не откажется, Алиса. Найдены веские доказательства для возбуждения нового дела. Слишком веские. Все благодаря тебе. К тому же надо узнать, кто закопал оружие? Уверен, от этих людей тоже избавились.
– Кто это мог быть? – взволнованно спрашиваю я. – Мне казалось, оружие и боеприпасы доставлялись самолетами.
– Это всеобщее заблуждение, описываемое в желтых газетенках, – Кононец взмахивает ладонью. – Ночь, горы и скалы, ущелья, отсутствие светосигнального оборудования, низкая облачность, частые туманы и сложный рельеф – как ты представляешь себе посадку? Нужна нормальная взлетно-посадочная полоса не менее 1800 мет-ров! Наше ведомство консультировалось с пилотами военно-транспортной авиации и те, глянув карты, лишь покрутили пальцем у виска. В период с 1996 по 1999 год нарушений воздушного пространства России со стороны Азербайджана, Грузии и Абхазии неопознанными летательными аппаратами не зафиксировано. Опознанные же перемещались по оговоренным трассам – использовали аэропорт Тбилиси. Если контрабанда и поставлялась, то из Тбилиси ее развозили на военных машинах «козьими тропами». А потом использовали грубую рабочую силу – людей и вьючных животных.
– От которых избавлялись за ненадобностью, – добавляю надломленно.
– К сожалению, это так. Но по-другому террористам получить оружие не представлялось возможным – у преступников нет доступа к стратегическому запасу армии. А такие, как Заболоцкий, щедро им делились, отправляя на сторону за большие деньги. Благодаря тебе справедливость восторжествовала!
На меня разом устремляются взгляды внимательных благодарных глаз моих товарищей…
Впервые за эти дни я крепко сплю. Усталость словно прорывается сквозь защитную шелуху страха и стресса. Через мутное окно автобуса я провожаю величественные горные пейзажи, ставшие последним пристанищем для моего папы…
