class="p1">Горы сменяются равнинами Тбилиси, а затем элитными высотками современного города. Автобус мчится по полупустым утренним трассам, приближаясь к блестящему зданию международного аэропорта Тбилиси.
Подключаюсь к вай-фаю аэропорта. Улыбка расплывается на моем лице при виде милых селфи тети Глаши и искренних сообщений деда Никиты. Как же я соскучилась по близким! Страшно представить, что было бы, если бы меня не нашли… Пожалуй, я скрою от родных подробности горного путешествия. Просматриваю сообщения Любаши, а затем невольно захожу в историю переписки с Богданом: он не выходил на связь со дня поездки. Я не успеваю найти этому факту объяснение: в мои тайные размышления врывается Мир:
– Лисенок, представляешь, Рябинин не был в сети со дня отъезда!
Набираю в легкие побольше воздуха, чтобы ответить как можно более спокойно или даже равнодушно, но Боголюбов пристраивается рядом и щелкает наши усталые моськи на камеру айфона.
– Мир, что ты делаешь? – возмущаюсь я.
– Выложу время прилета в инсту. Это как прямой намек, Алиса, понимаешь?
– Не понимаю, Мир. Зачем? Это наше дело и, вообще… – «Черт, как же дрожит голос!»
– Алиска, как только приземлимся, я поеду в больницу: меня срочно вызвали на работу. Профессор Марьев загремел в хирургию с аппендицитом. Сегодня четверг – операционный день, и мне придется заменить профессора. Я не смогу доставить тебя до дома, теперь понимаешь?
– А-а-а, ты про это? Я связалась с водителем, которого ты тогда присылал, помнишь? Его зовут Иван Тимофеевич. Не волнуйся, доктор Боголюбов, меня доставят в целости и сохранности, – грустно улыбаюсь я.
Самолет приземляется без задержек. Майор Кононец прощается с членами экспедиции, поблагодарив каждого за внесенный в расследование вклад: кто-то перебирал архивы и собирал информацию от свидетелей-офицеров, кто-то делал фоторепортажи и расспрашивал местных жителей ближайших поселков. Сдерживая слезы печали, мы обнимаемся.
– Товарищи, я лично позвоню каждому из вас и сообщу о дальнейшем ходе расследования, – успокаивает он группу. Мы стоим еще минуту, тепло прощаясь и вспоминая выпавшие в горах испытания. Наши голоса и смех поглощают льющиеся из динамиков объявления и гул самолетов.
Иван Тимофеевич улыбается мне и машет рукой, неуклюже перетаптываясь на входе. Мир клюет меня в щеку быстрым поцелуем и торопится к такси:
– Пока, Лисенок. Напиши сообщение, как доберешься до дома. Боюсь, ответить на звонок не смогу, профессор Марьев…
– Я помню, док. Не переживай, работай спокойно, – целую парня в щеку в ответ.
Зима украсила родной город белоснежными сугробами, переливающимися разноцветными огнями в свете солнечных лучей. Витрины магазинов и ресторанов нарядно украшены.
Мы мчимся по расчищенным улицам и болтаем о приключениях в горах: Иван Тимофеевич всю дорогу вспоминает армейские годы и балует мой слух рассказами о походах.
Я нетерпеливо ерзаю на месте, когда машина сворачивает на Озерную: в груди нарастает необыкновенный трепет, похожий на щекотку.
– Соскучилась, поди, – улыбается Иван Тимофеевич в ответ на мою довольную улыбку.
– Да, – шепотом отвечаю я, и мое протяжное «да» резко обрывается. Трепет испаряется, сменяясь странной неприятной тревогой: возле забора стоит незнакомая ярко-красная иномарка. Я расплачиваюсь с водителем, забираю из багажника рюкзак и иду, проявляя поистине олимпийское спокойствие.
Из водительской двери новенькой машины тут же появляется Алла.
«Прямой намек Боголюбова попал точно в цель», – мелькает мысль.
Она брезгливо смахивает со своей шубки падающие снежинки, откидывает назад длинные выпрямленные волосы и подходит ко мне, осторожно ступая по скользкой дороге:
– Ну здравствуй, Алиса.
В безмолвии морозного деревенского утра ее голос напоминает карканье.
Алла сканирует меня взглядом, словно лазерным лучом. Будь ее воля, на моем месте уже дымилась бы горка пепла.
– Не помню, чтобы приглашала тебя в гости, – бросаю небрежно.
Я пережила сход лавины, ночевала в ледяной пещере, испытывая недостаток тепла и пищи, и единственное чувство, которое вызывает Алла, – смертельная скука. После настоящих испытаний словесная баталия с какой-то там Аллочкой кажется мелким недоразумением.
Невольно отворачиваюсь от ее лощеного лица, выбрав в качестве объекта наблюдения кричаще-красную машину. Мне не хочется пялиться на девчонку, в этом причина, но Алла воспринимает мой «заинтересованный» взгляд по-своему:
– Нравится? – протягивает она, криво улыбнувшись. – Жених подарил.
– Поздравляю. Ты похвастаться приехала? Если это все, я, пожалуй, пойду, – чеканю я и делаю два шага в сторону калитки. Хруст снега под ногами звучит оглушительно на фоне внезапно повисшей тишины. Я слишком устала и соскучилась по родным, чтобы тратить время на разговоры с ней.
– Да постой ты, дура! – Ее цепкие пальцы сжимаются на моем локте. Резко дергаю рукой, сбрасывая нежеланное прикосновение. «Вот же присосалась, пиявка! Назойливая, подлая, жужжащая муха!»
– У тебя пять минут, – не вижу себя со стороны, но почти уверена – выгляжу так, словно меня вот-вот стошнит.
Аллочка повторяет привычный ритуал, очевидно, настраивающий ее на мыслительный процесс: стряхивает снег с шубки, поправляет волосы, приосанивается и наконец произносит:
– Алиса, а кому ты продала свои картины?
– А тебе какое дело? Хотела предложить более высокую цену?
– Да им, как я поняла, грош цена, – ее губы расплываются в снисходительной улыбке.
– С каких пор ты стала экспертом в жи-вописи?
– Так уж и быть, не стану тебя мучить… – Алла манерно взмахивает кистью, а из моей груди вырывается смешок. «Мучить?! Что ты знаешь о настоящих мучениях?» – с трудом сдерживаю возмущение.
– Твоя мазня висит в вонючей СТО. Нет никакой художественной галереи, нет выставки… Картинами любуются поддатые механики и прочее быдло… – выпаливает Алла, присосавшись ко мне взглядом.
Я беспомощно хватаю воздух ртом, не в силах выдавить ни слова. Алла, как вампир, пьет мое бессилие, с каждой секундой молчания обретая силу и уверенность.
Неужели это правда? За что он так со мной? Кровь отливает от лица, губы подрагивают. Я будто истончаюсь, выгораю изнутри…
– Ну и что? Они помешали тебе, Алла? Мои картины? Из-за жалкой мазни, висящей в СТО, ты приехала ко мне домой? Чего ты хочешь? – Видит бог, я привлекаю всю свою решимость, чтобы ответить уверенно.
– Я приехала обличить твоего трахаля! Его сладкие обещания и красивые слова не стоят выеденного яйца. Думаешь, ты надолго? Богдан обманет тебя тоже, потому что он лжец… – надломленным голосом произносит Алла.
– Уезжай, Алла, – отвечаю. Пора заканчивать цирк. – Я сочувствую твоей потере. Хотя… – перевожу взгляд на машину и усмехаюсь. – Похоже, тебя уже утешили! Привет жениху!
Калитка ржаво скрипит, впуская меня во двор. Я закрываю ее на засов и облегченно приваливаюсь к холодному металлу. Дорожки заботливо расчищены дедушкой, из трубы струится сизый дым.
Звук закрывающейся водительской двери вспарывает деревенскую тишину. Быстро же она смирилась… Я почему-то думала,
