и перевязочным материалом удобной конфигурации для работы. Но …тратить драгоценное время на экскурсию данной операционной он не имел права. Его взволнованный взгляд встретился с изучающим взглядом доктора Робертса и тут же он услышал голос Ани с просящими нотками — Анри — мы только что провели резекцию левого легкого — сказала она по-венгерски.
— Я буду переводить. На сегодня нам еще необходимо наложить гипс и разобраться с шейкой бедра, похоже… …или же у него «чрезвертельный перелом» …нужно выяснить и быстро, мы не можем давать столь длительную нагрузку на сердце… …становись на мое место, я буду рядом.
Миррано быстро собрался. Вопросительно посмотрел на доктора Робертса и их взгляды встретились. В карих больших глазах Миррано доктор Робертс прочитал спокойную уверенность в своих силах и огромную доброту, которую всегда улавливали у добряка-итальянца, с первого взгляда. А Миррано почувствовал сверлящую испытывающую недоверчивость, и она больше была основана на расовых мотивах, так как коренные американцы интеллигентных профессий считали, что это только им данная самим Господом Богом прерогатива быть лучшими специалистами в таких престижных и высокоинтеллектуальных специальностях. Эмигранты обычно годились по знаниям и образованию только на рабочие специальности. И единственно кого считали высококвалифицированными работниками — это евреев. Хотя и относились к ним недоверчиво, потому что как правило, один еврей, тянул со временем на насиженное место целую когорту своих соплеменников. И доходило даже до того, что как-то не заметно, тихо, они уже заполоняли самые доходные места в учреждениях.
Миррано даже расстроился на мгновение, уловив явную претенциозность в отношении себя человека, стоящего напротив, но зацикливаться на этом не было времени и сработал просто профессионализм опытного хирурга, он перевел быстро взгляд на лежащего на столе пациента и мысли побежали совершенно в ином направлении, оценивая ситуацию и сразу автоматически просчитывая шансы на положительный исход операции. Робертс же на какое — то время растерялся в своих ассоциациях, потому что нажитому за годы шаблонному мнению сейчас что-то пошло в противовес, и он еще не понял, что, но что-то в лице, в движениях рук, даже в позе нового человека опровергало его шаблон. Он это почувствовал.
Миррано взял в руки скальпель и занес руку над предплечьем Тернера. — Ани — твердо произнес он — попроси отдать главную роль сейчас мне, я буду работать очень быстро, так как переломы — это моя прерогатива, ты же знаешь. Что наш благословенный доктор Цобик не любил их со страшной силой и всегда перекидывал такие операции на меня. Я приступаю. Пусть только каждые пять минут сообщают мне пульс — немного островатый и эмоциональный венгерский язык как освежающий душ произвел на всех будоражащее впечатление.
Медсестра, стоящая рядом с Миррано, заметно занервничала, потому что она не поняла ни одного слова, а ей необходимо было выполнять роль помощницы. Она с тихим недоумением посмотрела на Ани, и та мгновенно перевела ей слова Миррано.
У Ани сильно, так сильно, что стоять стало невмоготу, тянул вниз живот. Машинально она рукой пыталась поддержать эту давящую вниз тяжесть и стала искать глазами, на что может опереться хотя бы для облегчения нагрузки на спину. Через минуту в операционную санитар вынес стул и поставил его у стены, напротив операционного стола. И он же обратил внимание на то, что Ани оставляет после себя пятна крови, как тонкий след подбитого зверя. Когда до его сознания дошло, что это может быть, он обеспокоенно коснулся руки Ани и показал ей, что происходит.
Ани застыла в полной прострации, ничего не ответив на удивленный взгляд санитара. Медленно, но уверенно к ней подкрадывался парализующий страх и только одна мысль зажглась в сознании огромными буквами «Я не думала, что так скоро!» Притуплялись звуки, исходившие со стороны операционного стола, и появлялось ощущение холодного оголтелого одиночества, но не привычного, а такого, которое рвет у тебя из груди мощный крик о помощи, не к людям, которых нет вокруг, а к высшим силам, ибо ты заперт в черной комнате без окон и дверей и понимаешь, что, если не произойдет чуда, ты замурован здесь навсегда. Неожиданно в эту черную комнату ворвался звук, реально ей напомнивший ржание её «Ангела». Её ударили в грудь так резко, что она ахнула всей грудью и Миррано с доктором Робертсоном повернули в её сторону свои лица, озабоченные и серьезные. И у неё чуть не сорвалось с губ:
— Я рожаю. — но она всегда довольно быстро ориентировалась в обстановке и поэтому тут же сама себе скомандовала: — Стоп!
Миррано спросил по-венгерски:
— Ани, ты надумалась рожать уже?
Она отрицательно покачала головой и подумала, что ей нужно незаметно исчезнуть от их внимательных взглядов. Операция должна пройти быстро, наркоз долго сердце не выдержит и по стечению обстоятельств, в данный момент в клинике оперировать было некому.
Она тихо направилась к выходу и все время её не покидало чувство, что там, за дверью, как только она откроет её, она увидит своего Ангела! И мысленно улыбнулась своей глупой навязчивой мысли — «Ангел! И как достопочтенная мать я в этот момент не думаю о сыне, о бывшем супруге, а мне кажется, я слышала ржание своего коня! Может у меня уже начались галлюцинации, а может… …может я уже одной ногой на том свете, просто не знаю, какой он, тот свет»
Открыв дверь и оставив в операционной после себя узкую кровавую дорожку, она провалилась в холодный воздух и хорошо ощутимый запах эфира. Еще пройдя через предоперационную, она окунулась в звуковые вибрации, к операционной подкатывали, грохочущую железом каталку и медсестра о чем-то говорила с двумя санитарами. Ждали окончания операции Идена Тернера. Её заметили не сразу, но пройдя мимо них, она даже не постаралась прислушаться, о чем её стали спрашивать. Мысли стали зашкаливать, отстукивая в висок — Что делать? Что делать? Что делать?» Она шла в смотровой кабинет, но еще толком не отдавала себе отчета, что она будет там делать? А делать уже что-то было нужно и делать нужно было срочно. Живот тяжестью тянуло вниз. Ей все больше становилось «не в моготу» и каждую минуту тянуло вниз сильнее и идти дальше вперед становилось больно.
— Я рожаю — четко уяснила она сама себе и добавила усилий, чтобы поскорее дойти до смотрового кабинета, чтобы не упасть в коридоре.
