а я даже не заметила, как люди накинули на плечи куртки, а некоторые уже кутаются в шарф и при этом довольно щурятся от ярких солнечных лучей. Радуются прощальному подарку от уходящих летних деньков. Радуюсь и я, не могу оторваться от пронзительно голубого неба без единого облачка.
Принесли мой любимый кофе с горячим шоколадом, и как всегда, поторопившись, я обожгла губы. Через час — собеседование на работу, но я не сильно волнуюсь, после трех неудачных попыток выработался стойкий иммунитет к отказам. Моя главная цель — найти идеальное, подходящее именно для меня место. Чтобы я смогла не только работать, но и следить за Виталиком, ведь я не смогу оставлять его одного на весь день в квартире.
Да, я еще не оставляю надежду забрать его из детского дома, прихожу каждые два дня и радуюсь тому, что он больше не зажимается, не выглядит как затравленный, полуслепой зверек, которого внезапно вытащили из норки. Верю, что к нему хорошо относятся не только воспитатели, но и дети. Ведь не может же быть так, что в мире нет ничего хорошего? И если в жизни происходит что-то плохое, то потом, обязательно, наступает «белая полоса» и к человеку приходит удача. Я искренне в это верю и верила всегда.
В любом случае, я сделаю все возможное, чтобы выполнить последнюю просьбу Кристины Олеговны. Мороз прошел по коже от последних воспоминаний — маму Виталика хоронили очень скромно, из родственников не было никого, кроме бывшего мужа и какой-то неизвестной мне женщины, которая постоянно вытирала сухие глаза платочком. Они изредка поглядывали на меня, и, хоть и не скрывали удивления, но никаких вопросов не задавали.
Бывший муж Кристины Олеговны не вызвал у меня никаких эмоций — обычный мужчина в возрасте, я бы никогда не обратила на него внимания, настолько он был невзрачен и молчалив, передвигался бесшумно, словно тень. Виталика на прощание не взяли — неизвестно, как бы он отреагировал, увидев мать в гробу. Было принято решение не травмировать и без того слабую психику ребенка. Может быть, потом, позже, я попробую ему все объяснить. Ведь все равно, это придется когда-нибудь сделать.
Сейчас, спустя несколько дней после похорон, я чувствую себя гораздо увереннее, больше не вздрагиваю от каждого телефонного звонка. Расследование шло полным ходом, и вплоть до самого прощального дня, мне названивал следователь Степан Евгеньевич. Уверена, точно так же он дергал и бывшего мужа Кристины Олеговны. Несколько раз мы пересекались в коридоре возле кабинета следователя, но никогда даже не здоровались, торопливо отводили глаза.
Наверное, он считает меня незначительным персонажем во всей этой истории, кем-то вроде примелькавшейся горничной, которую выгнали за халатность, а она все никак не уходит.
В чем-то он, наверное, прав, вот только вряд ли может даже предположить, что такая горничная собирает справки, чтобы оформить опеку на его собственного ребенка. На сына, который ему никогда не был нужен. Все вопросы морали будут касаться только его одного, но если вдруг, он передумает и захочет заняться воспитанием, просто так без боя я не сдамся. Виталик для меня больше, чем просто ребенок. Он для меня давно стал родным сыном. Подумав об этом, я улыбнулась — ничего, осталось ждать не долго, и мы будем вместе.
Я допила кофе и вышла из кафе. Хотелось немного погулять, подышать свежим воздухом. Машинально взглянула на часы — что ж, время есть. До собеседования полчаса, а после нужно снова ехать к следователю, кажется, наконец, появилась информация о том, кто расправился с Кристиной Олеговной. Голос у Степана Евгеньевича был подозрительно вкрадчивый, но довольный. Это может значить только одно — все, наконец, закончилось, и дело вот-вот закроют.
И все же, хотелось верить, что то, что произошло с Кристиной Олеговной — несчастный случай, жестокая нелепая несправедливость. Она безумно любила своего сына, разве могло случиться что-то ужасное в жизни обычной женщины? Нет, просто не укладывается в голове мысль о том, что кто-то мог желать ей зла.
Пытаясь не думать о плохом, я бродила по любимому парку, и наблюдала за детьми, которых сегодня было очень много. Первоклашки, старшеклассники, совсем крохотные малыши в колясках — ощущение, что на улицу высыпали все сразу. Я вдруг вспомнила, что когда-то, это был наш любимый парк. В школьные времена, мы часто собирались компанией и могли просидеть здесь до позднего вечера, иногда даже горланили песни под гитару, не обращая внимания на прохожих. Мы были счастливы и легки на подъем, не думали о завтрашнем дне и жили с беспечностью, которая граничила с диким безрассудством. Да, тогда все было так просто и легко, не то, что сейчас.
Теперь на когда-то «нашей» лавке сидела молодая парочка с новорожденным в коляске небесно-голубого цвета. Точно, мальчик. Наверное, новоиспеченный папаша очень счастлив. Лишь спустя несколько секунд до меня дошло, что мужчина, качающий младенца — Федька, а рядом с ним сидит Марго. Они не заметили меня, о чем-то тихо разговаривали и смотрели друг на друга. Стараясь не привлекать внимания, я быстрым шагом прошла мимо, от волнения сердце колотилось где-то в горле. Все-таки, глупая идея — гулять по парку, где можно встретить своих старых друзей!
Выходит, Марго не проходила до конца срока, родила раньше на два месяца. Но это не важно, все хорошо, а это главное. О Ли, я старалась не думать — она сама испортила себе жизнь. Ее брак с Федей казался мне идеальным, но выходит, все было неправдой, и все эти года она…нет, не хочу даже думать об этом.
Но, кто знает, может у нее все получится и она сможет привлечь внимание Богдана. Сейчас он нуждается в поддержке, которую я дать точно не смогу, да и не хочу. Богдан — одинокий волк, он никогда не изменится. Каким-то внутренним чутьем, я понимала, что он никогда не примет чужих детей, а если и сделает это, то лишь на время, чтобы привязать к себе. Мы — разные, и никогда не сможем быть вместе. Никогда! Почему я поняла это только сейчас, а хотя бы не пять лет назад? Для чего нужны были эти годы безмолвного страдания? Вряд ли я когда-нибудь смогу понять, почему так изводила себя. Но что мне делать теперь, когда я стала свободна? Что мне делать…
В кабинете Степана Евгеньевича было по-осеннему прохладно, и он сидел в кресле в новеньком темно-бордовом свитере. Я тихо поздоровалась и села к столу. В холле, я столкнулась с соседкой
