рядом.
* * *
Флоренс превосходна в черном платье, которое струится, облегая фигуру в самых соблазнительных местах и обнажая правую ногу до бедра. Темная ткань только подчеркивает золотистое сияние ее кожи.
Ей удается быть превосходной во всем, что бы она ни надела. Пусть это хоть пакет из «Волмарта» – есть в ней восхитительная внутренняя уверенность в том, что она красива и желанна. Сегодня Джек планирует поддерживать это ощущение, даже взращивать его, потому что оно полностью оправдано.
– Ты сама произведение искусства. – Он склоняется губами к ее руке.
В ответ Флоренс мелодично смеется, и этот звук пробуждает что-то глубоко внутри него. Лет двести не выбирался в люди, и появиться с такой богиней под руку… Это однозначно лучший вариант из возможных.
Он открывает перед Флоренс дверь своего «Линкольна», и она элегантно опускается на сиденье. Нужно быть джентльменом, даже если хочется увезти ее не в музей Уитни, а домой, и весь вечер смотреть, как она танцует у него в гостиной.
– Что нас сегодня ждет? – Джек садится за руль и позволяет себе еще раз бросить взгляд на ее декольте.
– Барнетт Ньюман [10], – улыбается Флоренс.
– Чудесно, – он заводит машину, – на полосочки, значит, посмотрим.
– Не вздумай сказать это Бри.
– И что она мне сделает? Или вместо нее дерется Нери?
– Ей не нужен будет Маттео, – хищно отвечает Флоренс, – за Ньюмана она тебя сама гвоздями к стене прибьет. Назовет инсталляцию «Наследие Манчестерского университета».
– Ладненько. – Джек настолько ярко это представляет, что становится неуютно. – Признаюсь ей в любви к абстрактному экспрессионизму.
– Не поверит. Она в курсе твоей специализации.
– А зачем ты ей рассказала? Я ей и до этого не нравился. Кстати, что я натворил?
– Критиковал мою работу.
– Подумаешь, – пожимает плечами Джек, – меня в таком случае половина автосервисов должна ненавидеть.
– Скорее всего, так и есть, – подтверждает Флоренс. – А вторая половина ненавидит Гэри.
Между ними повисает тишина. Джек понимает почему – в их разговорах это бывает, но, к счастью, редко. Имя Гэри часто заставляет Флоренс задуматься о чем-то своем, и это что-то не приносит ей удовольствия.
– Задумалась? – Джек тормозит на светофоре и поворачивается к ней.
– Мы договаривались поехать с Гэри. До того, как расстались. Прости, это…
– Не за что извиняться, – перехватывает он ее руку и подносит пальцы к губам. – Если до сих пор переживаешь, значит, это важно.
Флоренс кивает, опуская взгляд.
– И мы все еще можем заехать в Бронкс и захватить его с собой. – Джек не сдерживает улыбку, представляя лицо Гэри в этот момент. – Он сразу полюбит Ньюмана. Чтобы ты знала, он в детстве обожал футболки в полоску.
– Прекрати, – просит Флоренс. Ее губы начинают подрагивать, но точно не от слез.
– Он не большой фанат академического искусства, а вот полосочки – это же другое дело.
– Как думаешь, – трясется она от плохо сдерживаемого смеха, – Ньюмана он тоже назовет старым педиком?
– Конечно, – откровенно ржет Джек, – это его специальное определение для всех деятелей искусства, которые ему нравятся. От Оскара Уайлда до Пабло Пикассо. Потому что писать женщин так мог только…
– Старый педик! – Флоренс закрывает руками лицо.
Они доезжают до музея Уитни, собрав все возможные пробки Манхэттена. Кажется, что пешком быстрее, но не заставлять же девушку в таком платье топать по тротуару, пусть и три несчастные мили.
Сегодня с ней даже спорить весело: этот смех заполняет машину, вытесняет звуки вокруг и надолго задерживается в голове. Джек придумывает все новые шутки, просто чтобы услышать его снова. Никогда не был стендапером, но сейчас совершенно не против попробовать.
– Бри не знает, что ты будешь со мной, – говорит Флоренс, когда им удается найти местечко на забитой парковке рядом с музеем. – Возможно, она… удивится.
– Хочешь сказать, опять начнет расспрашивать, спим ли мы?
– Это вряд ли.
– Подожди-ка. – Джек помогает ей выйти из машины, но не двигается дальше. – Вы обсуждали?
– Тебя смущает?
– Вы обсуждали, что мы спим.
Это звучит до странного приятно. Вроде бы ничего особенного, девчонки делятся друг с другом вообще всем. Но она говорит о нем! Даже когда он не рядом.
– Не принимай на свой счет. – Флоренс сжимает его руку и смотрит смеющимися глазами. – После нашего театрального появления мне пришлось объясниться.
– Надеюсь, ты рассказала, сколько оргазмов подряд у тебя случилось.
– Нет, – в ее голосе появляются кошачьи нотки, – и хватит этим бравировать.
– Три, Флоренс. – Джек пробегается пальцами по ее плечу и с удовольствием замечает мурашки на коже. – И, я уверен, это еще не рекорд.
– Ты невыносим. – Флоренс качает головой и делает шаг в сторону, но продолжает улыбаться. – Мы опоздаем, пока ты тут хвастаешься.
– Точно, – он предлагает ей руку, чтобы облокотиться, – полосочки убегут.
Он давно не был в музее Уитни. Года четыре, наверное. Выбрался сюда один раз, когда они переехали, и с тех пор ему все уже было ясно. Американские художники – не его выбор, и Джек с каждым годом больше в этом убеждается.
Бри встречает их взглядом, от которого холодеют ноги. Даже хорошо, что у нее не хватает времени на то, чтобы отчитать провинившихся школьников – вокруг достаточно других людей, чтобы на них с Флоренс можно было не обращать внимания.
Часть Джеку знакома: он видит их на мероприятиях, особенно когда Леон заставляет появляться на людях. Торговать ебальниками, как это обычно называет Гэри. Здорово помогает бизнесу, если отвесить очередному толстосуму аккуратный комплимент и заставить сердце его жены биться чуть чаще. Пожилые дамочки Джека любят, иногда даже слишком.
Кстати, странно, что Леона нет – как только он позволил себе упустить такой слет бабла? Братишка лишается лучшего шоу в мире: сейчас говноголовые будут ходить по кругу, как собачки в цирке, и цокать языками, пересказывая друг другу глубокий смысл, случайно найденный в абстрактном экспрессионизме. Не то чтобы его там не было, но им-то все равно не понять. Один прокукарекает, остальные подхватят.
Вдруг хочется домой. Нестерпимо, до тошноты. Перекинуть Флоренс через плечо, запихнуть в самолет и показать ей свой мир. Со всем настоящим: чувствами, художниками и даже джином. Чтобы смеялась, а не вежливо улыбалась, как сейчас.
– У тебя на лице отвращение, – шепчет она ему на ухо, приподнявшись на цыпочки.
Этот жест у нее выходит настолько интимным, что сердце падает в пропасть, давая ее голосу заполнить все пространство в груди.
– Прости, – спохватывается он и возвращает на лицо улыбку, – так лучше?
– Спасибо, – кивает она.
Только теперь Джек замечает, насколько Флоренс неуютно. Обычно, когда они виделись на людях, она источала спокойную уверенность
