Он идёт в спальню, я в растерянности стою некоторое время возле комнаты сына, я предпочла бы сейчас вообще исчезнуть с лица земли, но двигаюсь следом.
Вхожу в комнату, сажусь на уголок кровати. На краткий миг у меня вспыхивает надежда, что я неправильно поняла, это была шутка, Саша сейчас объяснит, и станет, как прежде.
Муж стоит передо мной, смотрю в его лицо. Он проводит руками по волосам, на миг закрывает глаза и вздыхает. Все надежды разбиваются, как стекло, о его взгляд, полный сожаления, осколки впиваются в сердце.
– Я понимаю твою обиду, понимаю, что тебе нужно время, чтобы прийти в себя. Я дам тебе это время, – говорит он до жути спокойным голосом, – Ты за это время подумаешь, и решишь, что для тебя важнее – твоя уязвлённая гордость или наша семья.
Меня окатывает волна возмущения. Я совсем не этих слов от него ждала.
– Это я должна решить, важна ли для меня семья? Это я её разрушаю? Я, а не ты?
– Ты сможешь это сделать, если не остановишь себя. Моё отношение ни к нашей семье, ни к тебе лично не изменилось. Оно такое же, как и всегда.
– То есть, ты хочешь сказать, что ты мне изменял всегда?!
– Я не хочу это сказать и не говорю. Вообще, чтобы изменить женщине, нужно сначала изменить себя, нужно к другому почувствовать что-то большее, чем обычная похоть. Мои чувства к тебе неизменны. И… не делай того, о чём позже пожалеешь. Ты меня прекрасно знаешь, гораздо лучше, чем признаешься себе, – говорит он спокойно, крайне спокойно.
Мой оглушённый мозг не очень понимает смысл его слов, мне просто больно, но я хочу причинить ещё большую боль ему, а скорее всего, себе, поэтому спрашиваю:
– И много у тебя было таких… Верочек?
– Ты что, действительно это хочешь знать?
Да! Я хочу! Я хочу, чтобы ты оправдывался, говорил, что это была минутная слабость, что подобного никогда не было и не будет. Убеди меня в своей невиновности. Обмани меня, соври, что тебе стоит! Я поверю!
Но он молчит. Смотрит на меня с высоты своего роста, излучая какое-то смертельное хладнокровие. При встрече с его взглядом моя решимость узнать правду дрогнула.
– Я поняла: ты мне не изменял, ты с ней только переспал – железная мужская логика, – подвожу я горький итог нашего разговора.
– Когда ты поймёшь смысл этой фразы, мы попробуем поговорить ещё раз, – говорит он с печальной улыбкой и подходит к кровати. Я снова инстинктивно дёргаюсь.
– Не волнуйся, я не прикоснусь к тебе, – произносит он горько и иронично, берет с кровати подушку и выходит из спальни.
Я ложусь на кровать. Пять утра. Натягиваю одеяло, обхватываю себя руками, пытаюсь унять дрожь, сотрясающую тело. Уставший организм требует отдыха, но возбуждённый мозг отказывается засыпать. Мучительные воспоминания вспыхивают в сознании. Сегодняшний вечер, где у меня ещё была счастливая семья, тревога за Артёма, его грустный взгляд – он раньше меня знал, что той семьи уже нет, Александр… Напряжение отбирает последние силы, я не замечаю, как проваливаюсь в кошмарный сон на грани реальности.
Тем не менее сознание включается вовремя, в семь утра. Обычные дела никто не отменял, дети не виноваты в проблемах родителей.
Иду на кухню, готовлю завтрак, тормошу Мишу, кричу в дверь Артёма «Подъем!». Обычное утро, как всегда, не считая жуткой пустоты внутри, которая с каждой минутой расползается всё шире.
Мальчики заходят в столовую, Миша в привычной манере пытается шутить, Артём угрюмо сидит, опустив глаза в тарелку.
– А почему папа не идёт завтракать? – спрашивает Миша.
– Я не знаю, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Я сейчас его позову, – Миша срывается с места, исчезает в доме, через минуту возвращается, – Он сказал почему-то, что не хочет, – удивлённо проговаривает младший.
Артём бросает на меня быстрый жалобный взгляд и снова утыкается в тарелку. Не нужно мне жалости, особенно от детей! Я должна быть сильной, ради них! Но почему-то предательски щиплет в носу. Я стаскиваю с себя фартук и хочу выйти. Чуть не сталкиваюсь с мужем. Как и обещал, он не прикасается ко мне. Он заходит в столовую, чисто выбрит, в костюме, как всегда свеж и бодр, невероятно самоуверенный и неотразимый. Прошлая ночь не оставила на нём никаких следов.
– Дети, сегодня едете до школы со мной, – объявляет он мальчикам, – Мама прошлой ночью мало спала, ей нужно отдохнуть, – наверное, это объяснение предназначено мне, – Поэтому быстро собираемся, через десять минут выезжаем. Ты их сможешь забрать обратно?
Я не сразу понимаю, что вопрос ко мне, а когда доходит, молча киваю головой. Он окидывает меня холодным взглядом и быстро выходит из комнаты.
Остаюсь дома одна. Мне кажется, я на необитаемом острове. Внутри чудовищная пустота и обездоленность. Я твержу себе, что мне всё равно. Я внушаю мысленно, что не должна раскисать, что должна жить ради детей. Я приказываю себе работать и, самое главное, никому не показывать, как мне больно. Мой обычный день расписан по графику, это очень хорошо: в графике нет места слезам. С утра обычная работа по профессии. Сегодня я должна закончить перевод, в сущности, он уже закончен, осталось собрать всё в кучу, оформить и везти в издательство.
До обеда эта работа сделана. Дальше я готовлю обед. На кухне включаю диск Земфиры, мне очень нравится эта певица, но слушаю его только потому, что хочу, чтобы голова была забита чем угодно: работой, песнями, рецептами, только не собственными мыслями.
После обеда еду в издательство, сдаю перевод. Мне предлагают несколько вариантов для новой работы, выбираю какую-то научную статью. Анастасия Михайловна, моя то ли коллега, то ли начальница, удивлённо смотрит поверх очков:
– Мельникова, я тебя не узнаю. Прошлый раз ты ныла, что тебе не достался любовный роман, а теперь я предложила несколько на выбор, а ты берёшь эту скучную научную хрень!
– Мне не до любовных романов, – резко отвечаю я.
– Оксана, у тебя всё в порядке? Ты очень плохо выглядишь сегодня. Я говорю это не для того, чтобы обидеть.
– Всё нормально, Настя, наверно, заболеваю, самочувствие не очень.
– Ясно, значит, можно не предлагать отметить окончание работы в кафе? Или пойдём? Может, расскажешь? В семье что-то?
Настя пытается проявить заботу, но я знаю, что за этим скрывается простое женское любопытство. Нет, я не дам тебе возможности удовлетворить его. С подругами можно общаться только тогда, когда у тебя всё хорошо. В остальных случаях ты получишь плохо прикрытое злорадство за видимостью сочувствия.
Категорически отказываюсь, убеждая, что у меня проблемы со здоровьем, и если это начинается грипп, то лучше рядом со мной не сидеть. Анастасия Михайловна действительно отходит от меня подальше. Я подписываю договор, забираю тексты и выхожу на улицу. Погода такая, что недолго поймать какую-нибудь инфекцию. Очень холодно, срывается то дождь, то снег. Такой же холодный мрак и в моей душе.
