рожа уже несколько недель болтается по сети, забыл, долбаёб? Ну, а тут как раз прилетела одна птичка и нащебетала, где искать твою задницу. Кончай придуриваться, Харрис: триста тонн сами себя не поднимут. И я жду их как можно скорей, так что в твоих интересах начать шевелить жопой, — Джо в бешенстве схаркнул, вновь оскаливаясь.
Но его угрозы уже не пугали. Не так важно, что он там сейчас пиздит: наверняка босс этого мудилы десять лет назад содрал с него всю сумму, да ещё и устроил разнос. Но никто из людей с драконом на шее не станет требовать с Кейда этот долг, а значит, у Баттерса абсолютно никаких ресурсов, кроме пистолета в кармане. И весь визит в Мидлтаун не более, чем самодурство и раненное эго. А такое можно послать к хуям. Даже если сейчас ублюдок пристрелит его — что ж, это будет всего лишь конец.
Кейд уверенно шагнул ему навстречу, встав почти вплотную. Они были примерно равного роста, так что получалось смотреть прямо в чёрные вечно накаченные дурью глаза. Столько боли принести в его дом просто из-за давнего долга. Как низко. Как мелочно. Как отвратительно.
— Пошёл. Вон. Из моего города, — спокойно пробасил Кей. — Можешь не ждать никаких денег. На хую я вертел твой долг. А если что-то не устраивает, беги и докладывай боссу. Только не вой, как сучка, когда он будет иметь тебя в задницу за то дерьмо, что ты тут устроил.
Ему больше нечего было сказать — да и говорить с этой мразью дальше не было желания. Пусть радуется, что не получил по морде. Хмыкнув на посеревшее лицо Баттерса, Кей отвернулся от него и пошёл прочь, к воротам на парковку.
— Ты пожалеешь, Харрис! — неслось ему в спину змеиное шипение, не способное заставить бояться.
Невозможно испугать того, кто не дорожит своей жизнью.
Творческий беспорядок может быть разным. Хорошо, когда он плодотворный: рассматриваются и отметаются идеи, бурлит обсуждение, поглощается крепкий кофе. Но сегодня в подвале «Клыка и когтя» беспорядок был дохлый, пованивающий на днях прибитой крысой и пролитым накануне бурбоном. Подключённая и абсолютно готовая аппаратура досадно пылилась, новенькие провода вились к высоким чёрным колонкам, только что притащенным из фургона. Теперь у «Неудачников» было всё, благодаря отличному сбору в коробку из торгового центра. Не было только их души, потому что третий день после похорон матери Сьюзен не выходила на связь.
Кейд писал ей, пробовал звонить, но ни одно сообщение не было прочтено, а звонки натыкались на механический голос оператора. Дважды приходил к коттеджу, не решаясь снова лезть через лоджию: машина Аарона была припаркована у гаража, так что тот явно не выбирался из дома, как и его дочь. Даже подружки Сью не видели её — она упорно игнорировала занятия и всю подготовку к диплому.
Но группе надо жить, и сегодня впервые они снова собрались в подвале, протирая задницами перевёрнутые деревянные ящики. Под видео в сети уже скандировали лозунг «даёшь новый флешмоб», а Кей понятия не имел, что делать дальше. Он принёс свой блокнот с наработками, Данди — проигрыватель и диски, но дело не шло.
— Мы не потянем Честера, — смяв очередной испещрённый текстом и аккордами листок, Джейк кинул его в угол. — Кей не умеет в речитатив, а я не смогу так зачитать.
— А это — сопливая поебота, а не рок, — Данди усмехнулся и отправил туда же ещё один комок бумаги.
С тяжёлым кряхтением он достал из жилета сигареты и закурил, пуская дым в мокрый потолок, с которого местами капало в подставленные Мэй пластиковые миски. На улице шёл дождь, мелкий и холодный, вполне отражая состояние каждого из присутствующих. У них не было запала, не было их маленькой чёрной искры, и это ощущалось кожей. Противно капала вода, из кухни наверху несло подгоревшим беконом.
— Нам нужно выступить двадцать второго, — тихо напомнил Кейд точную дату. Поймав недоумённый взгляд Данди, уточнил уже для всех: — Для Грега. Годовщина.
— Точно, — выдохнул тот длинную струйку дыма. — Не вариант, Кей. У нас ничего, а осталось три дня. Хотелось бы, но мы не успеем подготовиться.
— Могли бы успеть, если бы не тупили, а уже начинали что-то нарабатывать. Три песни — вполне реально, — озвучил из-за барабанов очевидную истину Нил и словно в подтверждение своих слов рассеянно ударил палочкой по хэту. Звонкий звук заставил всех вздрогнуть и снова склониться над беспорядочно разбросанными листками бумаги.
— Можем ещё разок перевести Раммштайн. Народу хорошо зашло, — робко предложил Джейк.
— Или бахнуть классику Линкинов, это всегда беспроигрышно, — подхватил Нил, но без особого энтузиазма.
Энтузиазм вообще словно вылетел отсюда, оставив только давящее ощущение недостающей руки, фантомную боль ампутированной конечности. Кейду хотелось шипеть от бессилия: только-только жизнь начала налаживаться, чтобы в один момент рассыпаться карточным домиком. У него были планы — ещё неделю назад, когда пополнял этот блокнот перед сном. Но сейчас все эти идеи лежат в общей куче отвергнутых вариантов, потому что они включают женскую партию. Включают её.
— Давайте Раммов, — вздохнул он, вперив отсутствующий взгляд в листок. Слова расплывались и не хотели читаться: а тут ещё надо привести текст из интернета к рифме и к музыке. Он знал, что эта песня способна стать лишь разогревом, но не основным блюдом. И что пока не определились с местом, может так быть, что трек вообще не подойдёт. Но надо уже делать хоть что-то, потому что время поджимает, как и ждущие в сети фанаты.
Наверху хлопнула дверь в подвал, и по лестнице застучали шаги. Гулкие, тяжёлые. Мэй так не ходит — её неизменные ботфорты вообще едва слышны. Отдалённо ощущаемая тревога заставила Кейда повернуться и увидеть невысокую фигурку в знакомой сиреневой курточке с капюшоном на голове. По позвоночнику прошли мурашки облегчения, он даже хотел было улыбнуться, но Сьюзен сняла капюшон, и улыбка тут же растаяла в повеявшем холодке. На светлой коже отчётливой красной подживающей полоской проступал рубец шрама, уже не скрытого пластырем: вдоль скулы, кончиком уходя на щеку.
— Привет, — её голос звучал хрипло, и она поспешила прочистить горло. Слишком долго не разговаривала вслух. — Соскучились?
Непринуждённость не далась: холодили ключицы кончики влажных от дождя волос, липли к бёдрам джинсы. Оцепенение никуда не делось, защитная реакция психики, которая помогла пережить похороны, теперь ощущалась корочкой на теле. Блокатором. Замком. Будто несколько дней лежала в неудобной позе, а теперь больно начинать распрямляться. Сьюзен отгораживалась от этой боли до последнего
