— пряталась в спальне, чтобы не чувствовать мамин запах в коридоре, не заходила на кухню, боясь наткнуться на жёлтый солнечный фартук. Но сегодня утром, услышав очередной стук бутылок из отцовского кабинета, она решила бежать. Хоть куда. Подальше.
И понимала сейчас, почему все застыли, почему Кейд так жадно вглядывается в бледное лицо без привычной косметики, да ещё и навсегда изуродованное. Смотрят, как на больную. Жалость. Мерзко настолько, что Сью передёрнуло. Она пришла не за тем, чтобы её жалели. Пусть попробуют хоть слово сказать, хоть одно «как ты?», из-за которых она и отключила телефон. Бабушка в Колорадо, подружки, однокурсники — все словно сидят с дозиметрами и следят за уровнем источаемой ею радиации.
Поймав обеспокоенный взгляд Кейда, едва заметно мотнула головой: «не надо, пожалуйста». Он кивнул и нарочито бодро подхватил свои записи: выглядело так, будто в подвале слон, которого все видят, но упорно игнорируют.
— Конечно, скучали. Присоединяйся, у нас как раз обсуждение репертуара на новое выступление, — от волнения Кейд заговорил непривычно высокопарно.
— И как успехи? — она взяла с ближайшего ящика один из листков, бегло скользя глазами по строчкам.
— Хуёвые, мелкая, — приняв правила игры в «слона», подключился Данди, затушив сигарету в пустом стаканчике из-под кофе. — Не можем выбрать ничего годного. Кейд каких-то соплей насобирал, парни ссутся пробовать Линкин Парк…
— Честно говоря, я их понимаю: голос Кея совсем не заточен под такие каверы. У него тембр ниже и жёстче. Вам и исходник надо брать такой же, — Сьюзен вдохнула поглубже, потому что настолько длинных реплик не выдавала уже давненько. Сырость и вонь подвала показались райским сочетанием: что угодно, лишь бы не шоколад и не выпечка, а главное не чёртовы яблоки.
Соседи притаскивали ебучие шарлотки толпами, как сговорившись. Сью отправляла их в помои, едва закрывалась дверь. Она возненавидела яблоки. Эти сраные зелёные мячики, катающиеся по алой луже…
— Сложно найти нечто забористое и не прогадать с тем, как трек раскачает публику, — спешно подхватил Кейд из её на секунду ослабевших пальцев листок. Напряжение нарастало, особенно когда у Сью пробегала такая муть в глазах, как сейчас. Слон выдавливал воздух. Нил и Джейк недоумённо переглядывались, не решаясь сказать хоть что-то.
Раньше глаза Сьюзен виделись Кейду большими, но блёкло-прозрачными, слишком голубыми, слишком светлыми. Сегодня они казались темней, ближе к агату. Может, дело в бледности кожи или в плохом освещении. Или в том, что её скулы заострились, в полной мере выдавая, сколько дней она не ест. Или в глубоких тёмных провалах вокруг болезненно льдистой синевы.
— У тебя хороший диапазон, — рассеянно пробормотала она, не улавливая сути того, что говорит. Общий коматоз тела никак не отступал, не давал эмоциям пройти внутрь. Коматоз. Хм. — А ты пробовал Скиллет? У вас с Джоном должна сойтись тональность.
Признаться, думала она сейчас не о песне. О том, как его голос сумел убаюкать её в тот день, как тёплая и сильная рука обнимала и прижимала к себе. Краткий миг, когда Сью ощущала себя живой. Ей до ужаса хотелось снова утонуть в том тепле, коконе защищённости, но страха было больше. Что, если она растает? И вся пустота потери накроет с новой силой.
— Джон не поёт свои лучшие хиты без Кори, — хмыкнул Кей, выуживая из вороха в руках нужный текст. Песню он знал и так, но тут были расписаны аккорды.
Сьюзен подняла на него взгляд, с усилием заставляя себя сфокусироваться. На его лице так много масок. И все можно снимать слой за слоем. Вот первая, внешняя: изображающий уверенность в себе лидер, которого не особо волнуют чужие личные проблемы. Вторая — интерес к теме разговора, к обсуждаемым трекам. Ясно же, что именно в этот момент ему похуй, что исполнять, хоть гимн гей-парада. И третье — уже нечто настоящее, то, от чего у Сью на долю секунды дрогнуло под омертвевшими рёбрами. Тревога. Неподдельная, не участливые вежливые вопросы Лу и не сочувствие мэра Морган. А какое-то животное желание закрыть собой и не дать никому сделать ей больно.
Наверное, сейчас он остался единственным, кому она могла доверять. Кто не лжёт. Не лжёт, что он в полном порядке, а сам гремит бутылками в кабинете…
— Если вы готовы слышать моё мяуканье на бэке, то Кори нам не нужна, — первая эмоция за бесконечно долгие дни — злость. Злость заставляет решительно вздёрнуть подбородок и расстегнуть мокрую куртку, кидая её на ящики. Отбросить назад висящие сосульками влажные волосы и пройти к стойке с микрофоном.
— Вот это уже дело, — одобрительно кивнул Данди, подхватывая бас-гитару и одну из шпаргалок с аккордами. Ему уже было плевать, что играть, он притащился сюда за тем же, что и остальные. За музыкой.
Ребята засуетились, подключая аппаратуру. Накидывались ремни гитар, наконец-то перестал слышаться звук капающей воды. Хватило несколько минут, чтобы все заняли привычные места. Кейд встал у второй стойки, уже не пытаясь скрыть беспокойства: заметила ли Сью вообще, какую песню выбрала? Вряд ли. Но если ей это поможет, он мог бы легко петь ночь напролёт. Наушники — для себя и для неё, на краткий миг коснувшись ледяных пальцев. Иголки, куда-то в самые вены. То ли сжираемое страхом за неё сердце, то ли вина за случившееся с ней, которую даже признавать тошно — а придётся. Джо Баттерса привела в Мидлтаун его задница. Привела в жизнь этой девчонки персональный ад.
Трудней всего было начать. Неуверенно подцепить струны, смотря только, как Сьюзен безучастно уставилась на плесневелую стену, не моргая и не шевелясь. Парни уже почти инстинктивно подтянулись за своим солистом, добавив басы и ударные: без сэмплов выходило не очень похоже на известный оригинал, песня получалась совсем новой. Вдохнув поглубже и хватая за ускользающий хвост собираемую по нотам мелодию, Кей ближе подался к микрофону. Лучше вообще не думать, просто плыть, забываясь в музыке, как в панацее от всего, что происходит.
— Ненавижу весь мир вокруг: все хотят меня столкнуть. Я борюсь за свою мечту, уходя из ваших скользких рук. 15
— Я одна навсегда засну, — робко и слишком тихо взялась за женскую партию Сью, так отчаянно вцепившись в микрофон, что пальцы побелели. — Я так быстро устаю. Помоги мне дышать, прошу…
Первая взятая ею октава: высокая и протяжно бьющая по нервам, была встречена одобрительными хлопками Данди позади. Она их не могла слышать, как и не могла осознать того, откуда вырывается незнакомый звук. Не из горла, не из лёгких даже. Из нутра, из самого живота, медленно разгорающегося комка
