в ту ночь, когда мы раскладывали приглашения. Теперь все стало ясно. Я поняла, что короткий разговор с Беном тем же вечером касался именно Изобел.
В голове теснились вопросы без ответов. Кто она? Психопат действительно ее знает, или это было хитростью с целью разговорить меня?
Судя по враждебности, девушки уж точно ее знали. И еще как. Элли сказала, что она доставила им кучу проблем, но какого рода?
Если я начну расспрашивать Киару, она или захлопнется, как устрица, или разозлится. А вот Эшер Скотт может пролить свет на эту загадку. Только он объяснит, почему Киара и Элли так ее ненавидят. К тому же Изобел просила передать ему привет — вот и удобный случай задать пару вопросов.
Мы остановились у въезда во владения психопата. Бен и девушки пожелали мне доброй ночи и оставили у автоматических ворот. Я нажала на светящуюся красную кнопку и сообщила ему, что приехала.
И стала ждать.
Две минуты, три, пять… Нет ответа.
Тут я вспомнила о существовании нового телефона, который так ни разу и не включила за весь вечер. На экране я обнаружила два сообщения и пропущенный звонок от…
— «Мой мужчина»! — в ужасе вскрикнула я.
Нахмурившись, я открыла сообщения. И досадливо поморщилась, вспомнив лукавый взгляд Киары, которая брала мой телефон перед отъездом на вечеринку.
От «моего мужчины»:
> Невольница, надеюсь, ты не облажалась.
> Я купил тебе телефон, чтобы ты мне отвечала, кретинка.
В эту секунду ворота отворились. Я с облегчением вошла и через три минуты обнаружила психопата, который пялился на меня с балкона своей спальни. Не обращая на него внимания, я попыталась повернуть дверную ручку. Глядя на это, он издевательски хмыкнул.
Ладно, Элла. Главное, успокойся. Он мудак, ты же знаешь.
Как нетрудно было догадаться, входная дверь оказалась заперта. Я закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы усмирить порыв гнева, и отступила на несколько шагов.
— Джульетта, дверь открой! — саркастически бросила я.
— Почему ты не ответила на мои сообщения? — холодно спросил он.
Он это серьезно?
— Я весь вечер не включала телефон, — объяснила я, скрестив руки на груди. — Открывай, мне холодно!
— Ты облажалась, несмотря на мой запрет? — тем же тоном продолжил он.
— Узнаешь, если откроешь, — сообщила я и уселась в шезлонг у бассейна.
Увидев, что он ушел с балкона и скрылся в доме, я вздохнула. Снова придется спать на улице, потому что я не ответила на сообщения господина. Я раздраженно постукивала ногой, с нетерпением ожидая его возвращения.
Дул ветер, кожа покрылась мурашками. В мои планы не входило оставаться на улице, тем более что и платье не предполагало ночевку зимой под открытым небом.
— Откро…
Я не договорила — он швырнул связку ключей, и та приземлилась у самого края бассейна. Я на миг взмолилась, чтобы эта проклятая связка не упала в ледяную воду и мне не пришлось лезть за ней. Стуча зубами, я подбирала нужный ключ минут пять.
У меня вырвался вздох облегчения, когда дверь открылась. И тут я нос к носу столкнулась с психопатом, который ждал меня на лестнице в одних спортивных штанах и со стаканом в руке.
Я уничтожила его взглядом и закрыла за собой дверь, пока он спускался.
— Я хочу знать все.
Я двинулась в гостиную, вкратце описывая события вечера: знакомство с другими невольницами и Роми. Он слегка улыбнулся, и я поняла, что Роми сказала правду. Они действительно дружили.
Когда я договорила, он развернулся, собираясь подняться к себе.
— Кстати, одна женщина просила передать тебе привет, — сообщила я.
Психопат остановился и бросил через плечо вопросительный взгляд. Его лицо показалось мне очень уж суровым.
— Изобел Джонс, она…
Мышцы его полуобнаженного тела мгновенно напряглись, и я умолкла. Он так сильно сжал стакан, что я испугалась, как бы тот не лопнул.
Ох, не к добру это.
— Эше…
— Она с тобой разговаривала? — резко спросил он.
— Д-да… — ответила я, уже жалея, что произнесла это имя.
Он повернулся ко мне. Его пышущий злобой взгляд заставил меня судорожно сглотнуть. Нас разделял только диван. А вид психопата внушал мысль, что это не самая надежная защита.
Его самообладание таяло на глазах, и я задрожала.
— Что она тебе сказала?
Я молчала, не понимая, что вызвало его гнев. Я пугалась, когда он впадал в ярость, и уже достаточно изучила его, чтобы знать, что он столь же импульсивен, сколь непредсказуем.
— Что она тебе сказала, Элла? — повторил он, повысив голос и грозно надвигаясь на меня.
«Элла».
Он очень редко называл меня Эллой, и только в крайне серьезных обстоятельствах.
Приблизившись, он навис надо мной с угрожающим видом. Все зависело от того, что я скажу. Может, соврать? На это у меня не хватило мужества.
— Она говорила о сети…
— Не тяни, Элла, — еще больше разъярился он. — Что она тебе сказала?
Я в ужасе сглотнула. Он сделал глубокий вдох, закрыв глаза, и залпом допил виски. Его рука слегка дрожала. Он выглядел так злобно, что я окаменела, не в силах вымолвить ни слова.
— Да отвечай же, чтоб тебя! — заорал он.
Я вздрогнула и нервно выпалила:
— Что она сохранила очень хорошие воспоминания.
Достаточно было этой единственной фразы, чтобы он запустил стаканом в стену у входной двери с такой яростью, что я охнула от удивления.
Сейчас передо мной стоял Эшер, в котором кипел глухой гнев.
Его взгляд пронзал меня насквозь. Я не знала, что делать, и беспомощно разглядывала мелкие осколки стакана. Внезапно психопат вцепился себе в волосы. Дыхание стало тяжелым и прерывистым.
И тут его кулак врезался в книжный стеллаж. Психопат издал такой вопль ярости, какого я от него еще не слышала. Он бил снова и снова, разбивая в кровь костяшки пальцев.
Я видела, как он перевернул журнальный столик и все, что попало под руку.
Он больше не контролировал себя. Это было ужасно.
Он больше не был самим собой.
И он переломает себе кости, если я ничего не сделаю.
— Прекрати сейчас же! — закричала я, пытаясь оттащить его от стеллажей, служивших ему мишенью.
Но куда мне было тягаться с ним силой — конечно, удержать его я не смогла. Он остановился, только когда стеллажи рухнули. Он осыпал эту женщину всеми возможными оскорблениями, выплескивая накопившуюся ненависть. Затем опять сжал окровавленные кулаки, готовый бить снова и снова.
— Убирайся отсюда, Элла, — приказал он, не глядя на меня.
Его трясло. Трясло от ярости. Эта ярость, которую он загнал вглубь, вырвалась наружу от упоминания
