кампуса сквозь вереницу пробок, то едва не спотыкается о кислотно-яркие чемоданы, стоящие на пороге их совместной с Синклер комнаты. Блондинка сидит на голом матрасе, и глаза у неё опять на мокром месте — едва завидев соседку, Энид порывисто подскакивает на ноги. Но тут же останавливается, сморщив раскрасневшееся кукольное личико в болезненной гримасе.
— Уэнсди, я… — тоненький голосок заметно дрожит от едва сдерживаемых слёз. Синклер умолкает и выдерживает длительную паузу, словно пытаясь составить в уме складную речь. А потом принимается лихорадочно тараторить на одном дыхании. — Прости меня, прости… Но пойми, я больше так не могу. Я хочу забыть о том, что было в Неверморе и жить нормальной жизнью. А пока я рядом с тобой, мне такого не светит, понимаешь? Ты постоянно влезаешь в опасные передряги… Втягиваешь меня и даже не спрашиваешь, хочу я этого или нет. Вдобавок ты чуть не разрушила мои отношения, и это… Это… К счастью, Аякс не злится, что я так сбежала. Он всё понял… А мог бы и не понять, понимаешь? Решил бы, что я чокнутая и был бы абсолютно прав, поэтому…
— Да мне насрать, — Аддамс отчего-то распирает смех. Сбросив массивные ботинки, она проходит вглубь комнаты и падает на свою кровать, не заботясь о том, чтобы сменить уличную одежду на домашнюю.
— Что? — Энид буквально задыхается от переполняющих её эмоций, бестолково хлопая огромными небесными глазами с безобразно слипшимися ресницами. — Я не очень…
— Что слышала, Ниди, — ядовито усмехнувшись собственным мыслям, Уэнсдэй повыше натягивает покрывало, с головой забираясь под чёрную атласную ткань. — Вали отсюда нахрен и закрой дверь. И засунь себе в задницу ту идиотскую клятву на крови. Чтобы ты знала, я никогда не хотела её давать.
Комментарий к Часть 11
Что ж, многие тайны раскрыты, и теперь я наконец смогу ответить на все ваши отзывы к прошлой главе без риска проспойлерить. Займусь этим в самое ближайшее время.
И, конечно, очень жду вашего мнения по поводу этой главы. Оправдались ожидания или не очень?
========== Часть 12 ==========
Комментарий к Часть 12
Саундтрек:
Charlie Scene — Pray For Me
Приятного чтения!
На протяжении всей своей сознательной жизни Уэнсдэй Аддамс никогда не воспринимала одиночество как нечто плохое.
Скорее наоборот — первые несколько дней после того, как чрезмерно шумная соседка собрала свой тошнотворно-яркий гардероб в не менее омерзительно-пёстрый чемодан и покинула их комнату с высоко поднятой головой, Аддамс искренне наслаждалась блаженным уединением. В её монохромном личном пространстве больше не было невыносимого обилия всех оттенков розового, способных спровоцировать приступ эпилепсии. Отвратительная поп-музыка больше не насиловала барабанные перепонки, а бесконечная трескотня излишне эмоциональной блондинки не вкручивалась в мозг подобно кюретке для лоботомии.
Оставшись наедине с собой, Уэнсдэй наконец смогла уделять учёбе должное количество времени, всего за неделю написала пять длинных глав своего романа и даже регулярно успевала поиграть перед сном на любимой антикварной виолончели.
Но через пару недель, в пятницу вечером, она впервые поймала себя на мысли, что сидеть в четырёх стенах немного… скучновато.
Самую малость. Этого было недостаточно, чтобы наступить на горло собственной гордости и набрать заученный наизусть номер Синклер — но вполне хватило, чтобы впасть в некое подобие уныния. За прошедшее время они с бывшей подругой практически не пересекались, если не считать пары-тройки случайных столкновений в студенческом кафетерии.
В первую такую встречу Энид с вызовом задрала подбородок и молча прошла мимо, чтобы занять своё место в окружении стайки пустоголовых девиц из общежития Sigma Alpha Mu — теперь она жила вместе с ними.
От этого зрелища Уэнсдэй брезгливо скривилась и поспешила отвернуться, пока её не стошнило от омерзения прямо в тарелку с безвкусной овсянкой.
Но во второй раз блондинка нарочно замедлила шаг, глядя на бывшую соседку с выражением робкой надежды на броско накрашенном кукольном личике. И даже повела рукой в странном жесте — словно намеревалась помахать ей, но остановила себя в самый последний момент. Аддамс не ответила ни на заискивающий взгляд, ни на слабое подобие приветствия. Залпом допила остатки обжигающе горячего эспрессо, который противно кислил из-за сбитого помола, и покинула кафетерий.
Энид сделала выбор — и Уэнсдэй вовсе не намеревалась её отговаривать.
Свой собственный выбор Аддамс тоже сделала.
И хотя уязвлённое самолюбие отчаянно противилось такому решению и буквально вопило на задворках сознания, что расследование необходимо продолжить, она решительно отнесла на помойку магнитную доску с материалами дела и безжалостно стёрла с флешки всю информацию о пропавших девушках. Она была вынуждена признать, что проклятый фальшивый профессор прав — сравнять с землёй блестящее будущее в угоду собственным амбициям было бы слишком неразумно.
После той напряжённой конфронтации в доме матери Торпа они больше не разговаривали.
И даже не виделись — Уэнсдэй перевелась в группу к профессору Уимс.
Вот только клишированный принцип а-ля «с глаз долой — из мыслей вон» сработал не слишком хорошо. В те редкие минуты, когда она не нагружала себя подготовкой к семинарам или творческим процессом, Аддамс неизбежно возвращалась к воспоминаниям о Торпе.
В грудной клетке болезненно жгло от осознания, что он задел её самолюбие так сильно, как никому не удавалось прежде.
Буквально разнёс в пух и прах.
Фиаско. Туше. Шах и мат.
Но со всем присущим упрямством Уэнсдэй гнала прочь непрошеные мысли, регулярно напоминая себе об изначальной цели поступления в Гарвард. Когда у неё на руках будет диплом университета Лиги Плюща, издателям волей-неволей придётся пересмотреть своё решение о том, что её романы не подходят для публикации.
Элитарные снобы в идеально отглаженных пиджачках, сидящие в вылизанном до блеска офисе Харпер Коллинз, больше не смогут небрежно от неё отмахнуться.
Аддамс непременно заставит их считаться с её мнением — так или иначе. И потому она с удвоенным усердием взгрызалась в гранит науки, раз за разом получая высшие баллы на всех семинарах и контрольных. Теперь, когда она свернула расследование о серийном маньяке, свободного времени было предостаточно.
Так пролетел целый месяц, и совершенно незаметно наступила вторая четверть октября.
Рано утром Уэнсдэй просыпается от назойливой трели будильника — на часах всего лишь половина седьмого, но на прошлой неделе профессор Ласлоу нагрузил своих студентов необходимостью написать реферат по семиотике. Не меньше пятнадцати страниц мелким шрифтом и с узкими полями.
Чёрт бы побрал его невыносимую дотошность.
Отбросив в сторону чёрное одеяло, Аддамс садится на постели и опускает босые ноги на холодный пол, безуспешно пытаясь разлепить осоловевшие глаза. Вчера она допоздна засиделась за печатной
