— Я возьму ее, — сказал он, целуя Амелию в щеку и двигаясь, чтобы забрать Феррин из рук Саммер. — Слава богу, что вокруг тебя целая армия мужчин, красавица, — сказал он, приподнимая ее, когда она причмокнула ему губами, — потому что, если у тебя будет хоть капля красоты твоей мамы, когда ты подрастешь, мальчиков придется отбивать палками.
— Если Рейн добьется своего, она никогда не пойдет на свидание, — сказала Саммер, закатывая глаза.
— Умный папа. Не очень хорошие из нас мужчины, — сказал он, подмигнув, и направился к двери, держа Феррин на бедре.
— Кто-нибудь когда-нибудь задумывался о том, что в этой компании в буквальном смысле нет плохих мужчин? — спросила Ло, оглядывая нас, ее глаза казались немного остекленевшими от выпивки. — Я имею в виду… у нас у всех были такие дерьмовые отношения с мужчинами в нашей жизни, и вот мы здесь, окруженные лучшими из них.
— И каждый из них — преступник, — согласилась Саммер.
Алекс рассмеялась. — Как и большинство из нас.
— И мы самые лучшие суки в округе, — согласилась я, чувствуя, как внутри все бурлит. — Ладно, хватит этого дурацкого дерьма. Давай поженимся, — сказала я, схватив Ло за запястье, когда проходила мимо, и мы все вышли в коридор.
Я наблюдала со стороны дверного проема, как женщины вышли, Саммер первой, не сводя глаз с Рейна. Он тоже смотрел на нее, и на его лице играла сладкая улыбка. Следующей вышла Алекс. Брейкер не был шафером, вместо него стоял Репо. Но ее глаза нашли его в толпе, и он безошибочно угадал жар в ее глазах. Следующей вышла Амелия. Шотер передал Феррин Вину, одному из старших Приспешников, и занял свое место рядом с Репо, его глаза смотрели на Амелию, и этой любви было достаточно, чтобы заставить Амелию сделать неуклюжий шаг.
— Ты уже готова, милая, — напомнила мне Ло.
Я повернулась, слегка улыбнувшись ей. — Я знаю, что мы не занимаемся девчачьим дерьмом, но Ло… Я так рада за тебя, — ее глаза наполнились слезами, и я быстро шагнула в дверной проем, прежде чем она успела заставить меня тоже рыдать. Я еще не была на стадии «плача по поздравительным открыткам», но и не была стоической с сухими глазами, какой была когда-то.
Мои глаза инстинктивно искали Волка, как всегда, когда я знала, что он рядом. Я никогда не была из тех женщин, которые обращают внимание на то, как одеваются мужчины, но черт… он хорошо приборохлился. Такие плечи, как у него, были причиной изобретения костюмов, если вы спросите меня. Его глаза задержались на моем лице на секунду, прежде чем скользнуть вниз, рассматривая мою вторую кожу — розовый наряд. Когда его глаза вернулись к моему лицу, они горели.
Я заняла свое место напротив Кэша, который поймал мой взгляд и подмигнул. —Привет, малыш, — сказал он, прежде чем начался Свадебный марш, и повернулась, чтобы посмотреть, как Ло появилась в поле зрения. Если бы я не была так близко, то не услышала бы, как она дышит.
Улыбка Ло была заразительной, когда она посмотрела на своего жениха. Ей удалось пройти по прямой, и ее букет упал на пол, потому что Кэш взял ее за руки, прежде чем она успела передать его мне. Он оставалась там, между их ног, пока они произносили свои клятвы, ни на кого не глядя.
— Теперь можете…
Остальные слова так и не были услышаны, потому что Кэш протянул руку, обхватил Ло за талию и притянул ее к себе, прижавшись губами к ее губам еще до того, как ее ноги оторвались от земли. Его руки двинулись вниз к ее заднице, ее руки — к его лицу, когда он повернулся и пошел по проходу, обнимая ее под улюлюканье и свист публики.
— Плачешь? — спросил Волк, подходя ко мне, беря меня за подбородок большим и указательным пальцами и поднимая мое лицо к своему.
— Нет, не собираюсь. Заткнись, — возразила я, смаргивая влагу, скопившуюся в моих глазах. — Они действительно хороши вместе, — сказала я, когда его руки скользнули вокруг меня.
— Ага.
— Знаешь, что?
— Нет, что?
— Нам очень хорошо вместе.
— Нет, — сказал он, качая головой.
— Нет? — спросила я, чувствуя, как во мне поднимается гнев, смешанный с парализующим страхом, от которого меня чуть не стошнило.
— Нам не хорошо. Нам чертовски хорошо.
Я почувствовала, как моя улыбка стала шире. Я не была уверена, что он знал об этом, но все чаще и чаще его предложения выходили за рамки пяти слов, чему его научил отец, травмируя его, из-за чего тот постоянно был замкнут в себе. Он по-прежнему не был мастером слов, но и не стеснялся выражать свои мысли семью, восемью, девятью, черт возьми… иногда даже десятью словами.
— Вам, ребята, тоже понадобится кладовка? — спросил Шотер, проходя мимо нас, бесстыдно положив руку на задницу Амелии. Она отчаянно пыталась незаметно отмахнуться от него, а он делал вид, что не замечает.
— Тоже? — спросила я, улыбаясь.
— Ло и Кэш не добрались до своего номера, — улыбнулся он.
— Слишком много информации, — возразила я.
— О, пожалуйста. Ты узнаешь все кровавые подробности позже, — сказал он, уходя по проходу, сильнее сжимая ладонью ягодицу Амелии.
Он был прав, я действительно узнаю все кровавые подробности.
У нас с Волком не было кладовки. Но мы сняли комнату. Мы не пользовались кроватью. Мы едва вошли в дверь, как он прижал меня к ней, яростно пытаясь вытащить меня из комбинезона, и я, возможно, поняла привлекательность юбок на две и три десятых секунды.
Джейни
Три года спустя
— Мы опаздываем, Волк, — рявкнула я через переднюю дверь.
— Держи свои трусики при себе, — крикнул он в ответ, и его шаги приближались ко мне. Он вышел в дверной проем в черных джинсах и простой белой футболке. Его кожаный жилет был поверх нее, заставляя горного человека исчезнуть и заменяя его байкером. — Не важно, сними их, — сказал он, оглядывая меня в простых джинсовых шортах и черной футболке.
— Мы приносим пиво. Мы не можем опоздать.
— К черту пиво, — сказал он, хватая меня и прижимая к грузовику. Его рука скользнула в мои трусики и погладила меня, когда моя рука двинулась, чтобы погладить его уже твердый член через штаны.
Да, мы собирались опоздать.
И он был прав. К черту пиво.
В конце концов мы добрались туда минут через двадцать после того, как все началось. Лагерь Приспешников был переполнен, байкеры и клубные шлюхи (да, я все еще называла их так в своей голове, потому что, ну, ничего другого не было действительно подходящим), и друзья Приспешников толпились вокруг.
Волк громко свистнул и кивнул нескольким из проспектов, которые прибежали, когда он забрался в кузов, чтобы снять бочонки. Пять бочонков. Я подумала, что это перебор, Волк сказал мне, что им, вероятно, придется отправить беременную Саммер и кого-то еще, кто был трезв позже.
— Эй, малыш, — позвал Кэш, подходя с обожаемой Феррин, идущей позади.
Страхи Шотера и Рейна воплотились в ней, и она была едва ли старше ребенка. В ней было двадцать пять фунтов и восемь унций красоты. Темные волосы ее отца оставались темными, но начали завиваться, как у ее матери, навсегда избегая любых лент и бантов, которые Саммер использовала, чтобы попытаться укротить их. Она была в очень странном наряде, отдавая дань уважения обоим своим родителям. На ней была черная плиссированная юбка из искусственной кожи и красивая розовая цветастая кофточка с парой черных туфель на ногах и блестящими заколками-бабочками в волосах.
— Когда вы, ребята, собираетесь сделать такую же? — спросил Кэш, подхватывая ее и бросая под мышки в футбольном стиле, на что она ответила, раскинув руки и издавая звуки самолета.
Волк обнял меня за бедро и ободряюще сжал. — Время есть, — сказал он, заставив меня благодарно выдохнуть. Я еще не была готова. Я еще и близко не думала об этом. Но в то время как мне едва перевалило за тридцать, Волк был на пути к сорока. У нас действительно не было так много времени, чтобы думать об этом. Об этом свидетельствовал тот факт, что Волк строил планы по пристройке к хижине.
