Ознакомительная версия.
– Дурак ты! Клюфт! Как ты ломать-то собрался все это? Ради кого? Ради народа своего что ли? Да ты что больной? – Маленький осекся, понимая, что сказал глупость, покосился на Клюфта, сидящего на больничной койке, тот грустно хмыкнул, но Андрон Кузьмич продолжил. – Кому это надо? Ты посмотри на улицу! Выгляни на улицу-то! Народу нашему кроме колбасы водки и американских долларов ничего не надо! Ты им имя Берия назови, так они подумают, что это марка итальянского холодильника! Они бандитов и рэкетиров в народные депутаты выбирают лишь бы денег за бюллетень получить, да пропить их тут же! Ради кого, ты какой-то там нелепый суд задумал? Ради них? Да им плевать на тебя, на меня и на всех! Им плевать на самих себя лишь бы долларов побольше дали! Ты опять призрак какой-то раскопать хочешь и судить его что ли? Дурак ты!
Клюфт тяжело дышал, он гневно посмотрел на Андрона и выдавил из себя:
– А я? Я-то как, а? Как со мной? Маленький?!
Маленький опустил газа и пожал плечами, тяжело вздохнул:
– А что ты? Ты живой, не в нищете живешь. Что ты?
– Нет, Маленький я-то не забыл. А передо мной ты должен ответить. Меня не надо со всеми ровнять.
– Странно все, как-то получается, – грустно ухмыльнулся Андрон. – Я пришел к тебе за помощью потому как верил, что-ты-то человек с сердцем и не захочешь, чтобы невинные люди пострадали, что бы им больно было. А оказалось, ты стал таким, как был я. Принципиальным и честным. Мстительным! Справедливым, но жестоким! Ладно, считай, что я ошибся. Не по адресу пришел.
Маленький вздохнул и медленно направился к двери. У нее он остановился, обернулся, ухмыльнувшись, сказал:
– И знай, тогда в парке, я, правда,… не тебе угодить хотел,… что бы ты потом мне благодарен был,… а просто по-человечески. И тогда в январе тридцать восьмого,… я тоже твою фамилию просто по-человечески изменил. Прощай Клюфт.
Дверь хлопнула, словно гильотина в якобинском Париже. Клюфт остался стоять у окна, он не двигался, сердце вновь защемило, но звать на помощь он никого не хотел. Он вообще никого не хотел видеть, он хотел умереть, почему-то сразу и без проволочек.
Настоятель Благовещенского храма поселка Шилинское, отец Андрей, опять был в плохом настроении. Священник стоял возле церкви и недовольно морщился. Он смотрел, как рабочие-таджики затаскивают по лесам ведра с раствором и кирпичи и печально вздыхал.
На душе у отца Андрея было мрачно и грустно. Не радовало его и то, что реставрация храма уже подходит к концу, осталось лишь оббить купол листовым железом и кое-где заделать небольшие дыры в кладке, а потом, потом поднимай кресты и все! Можно белить и красить стены и вести службу!
Отец Андрей смотрел на храм, он был похож на больного, на эдакого пациента травматологического отделения, который попал на больничную койку после жуткой аварии, но уже прошел реабилитацию и вот-вот должен был снять гипсы и отбросить костыли.
Стены храм были облеплены железными стояками, на которых были наложены доски. Обвешанный лесами он временами, кроме ассоциации с больным еще напоминал еще и корабль, который должен был отправиться в плавание. Отец Андрей смотрел на это изуродованное спицами и железяками, тело и представлял, сколько пришлось пережить этой церкви?
Много лет здание было заброшено и местные мальчишки, и пьяницы, превратили его в общественный туалет. Стены храма изрисовали нецензурными надписями, а в некоторых местах местные жители попросту разбили кладку, разобрав кирпичи на строительство и свои нужды. Мало кто в шило вспоминал, что этот храм был построен еще на рубеже XVIII и XIX веков и являлся настоящим памятником архитектуры и образцом сибирского церковного стиля. Большая колокольня в виде двух поставленных друг на друга квадратных башен и приподнятый над основным зданием основной купол. Эдакая, простая и в тоже время гениальная изящность – ничего лишнего, суровый сибирский стиль с коренастыми колоннами на входе и рублеными углами возле алтарной стены.
Во время советской власти в храме устроили сначала кочегарку, а затем зерносклад, но уже во времена правления Брежнева, храм почему-то совсем забросили, и он чуть не превратился в руины, спасло лишь то, как его строили – толстые стены и прочная кладка, замешанная на яйцах. Разломать ее было проблемой даже для воинствующих атеистов.
Да и печальная и мрачная слава немного отталкивала от этой церкви. В Шило почти все шептались и знали: в тридцатых годах, большевики в храме устроили пересыльный пункт для зеков, которых гнали по соседней дороге в лагерь к деревне Орешное. Но даже не «пересылка» пугала и отталкивала от храма обитателей Шило, местные старухи старики уверяли: на дворе за церковью энкавэдэшники временами расстреливали несчастных арестантов, а потом закапывали их неподалеку. «Поэтому по ночам невинно убиенные встают и бродят по-пустому и разрушенному храму». Как не странно, но эти страшилки, может быть, тоже косвенно помогли сохранить храм от окончательного разрушения. Ходить к заброшенной церкви решались не все. А уж по вечерам, ее и вовсе обходили стороной. Дурная слава подтверждалась и совсем реальными фактами. Старожилы Шило рассказывали, все те, кто в свое время рушил храм, срывая в него кресты и ломая купола, да сбрасывая колокола, не вернулся с войны. Все эти люди погибли и сгинули на полях сражений. И это был знак.
Отец Андрей приехал в Шило еще во времена начала «перестройки» и сразу загорелся идеей восстановить многострадальный храм. Но это оказалось не простым делом. Хотя его вроде и поддержали власти, но вот денег конечно не дали. Реставрация затянулась. Затем советская власть и вовсе сгинула и о храме, опять забыли и вот лишь два года назад отцу Андрею все-таки удалось найти деньги, а вернее спонсора – крупного бизнесмена, который согласился дать большую сумму на стройматериалы и оплату рабочих. И вот храм оброс лесами и стал возрождаться, сначала отец Андрей радовался как ребенок, он часами пропадал на территории церкви и даже сам помогал таскать кирпичи и месить раствор, но вот со временем радужное настроение священника таяло как утренний туман. Отец Андрей вдруг начал понимать. Что восстановление храма односельчанам вроде, как и не нужно. Да, конечно к церкви приходили совсем древние старушки и дедки, и удовлетворенно крестились, глядя на рабочих, но их был очень мало. А вот молодежь, да и люди среднего поколения, интереса к возрождению церкви не испытывали. Более того, когда отец Андрей попытался однажды объявить что-то наподобие субботника и позвал всех желающих добровольно поработать на стройке, то на его призыв откликнулись лишь три человека – двое местных пьяниц, которые готовы были за пол литру потаскать кирпичи и носилки с раствором и душевнобольная молодая женщина, которую в поселке звали «Анка сумасшедшая».
Ознакомительная версия.
