Кирилл верным пажом, конечно, примчится. Но от него – наивного, юного – пользы тем более никакой не будет.
«Если бы я могла Николаю Алексеевичу позвонить, – пронеслось в голове у Аллы. – Он такой умный, он бы обязательно что-нибудь придумал!»
Но не имеет она права вешать свои проблемы на постороннего и женатого человека…
Алла ласково погладила свой животик. Пробормотала: «Прощай, мое солнышко».
И уверенно шагнула на порог клиники.
* * *
Проснулась Настя от страшного холода. Еще под властью дремы подумала в ужасе: «Они что, меня в холодильник засунули?»
Распахнула глаза, подскочила – нет, она в комнате. Лежит одетая на кровати. Из остальной мебели – шкаф, тумбочка, пуфик. Очень похоже на гостиничный номер. Кондиционер морозил изо всех сил, и Настя первым делом выдернула ненавистный прибор из розетки. А только потом начала себя ругать. Осознала, до какой степени была глупой. Как она могла согласиться вместе с тетей Верой уйти из больницы, уехать за город?! Надо было у маминой подруги потребовать, раз уж та такая добрая и знает, где папа, привезти его в больницу. Мама никогда не стала бы возражать!
Но теперь чего уж каяться. Нужно думать, как выбираться отсюда.
Настя чувствовала, что проспала – как минимум! – часов восемь. Приехали в особняк они вчера к вечеру, а сейчас рассвет, солнышко только начало карабкаться на небо.
Девочка подошла к окну. Ноги явно из-за отравы, что вчера подсыпали ей в питье, противно подгибались. Посмотрела вниз: третий этаж. Высоченный. Решетки нет, но стеклопакет глухой, не открывается. Ударила в стекло кулаком – только костяшку ушибла. Вряд ли удастся его разбить. Да если и получится, что толку? Она уже не маленькая. Понимает, что с высоты люди только вниз падают.
Дверь в комнату тоже оказалась заперта, и Насте стало совсем страшно. Зачем тетя Вера заточила ее здесь?! Будет требовать с мамы выкуп? Продаст ее в рабство? Или на органы?!
А если закричать? Громко-громко?
Настя попробовала. Но, хотя старалась изо всех сил, получилось не очень. В горле, что ли, пересохло? Но тут она заметила: стены обиты пробкой. И даже под дверью щели нет. Это, что ли, специальная комната, чтобы криков не было слышно? Типа пыточной?!
Стало совсем страшно. Вдруг тетя Вера – маньяк?! К ним в школу приходил полицейский, рассказывал про таких.
Впрочем, кем бы мамина подруга ни была, нельзя сдаваться. Дом, по счастью, не в глухом лесу стоит – с третьего этажа прекрасно видна улица. Пустынная, но не может ведь быть, что в поселке вообще никого нет? Сейчас, летом?! Выбить окно, выждать, пока хоть кто-то появится – рабочий, женщина с коляской – и позвать на помощь.
Стул, в качестве окнобитного орудия, прекрасно подойдет.
Но осуществить свой план Настя не успела. Дверь в комнату отворилась. Роман!
Девочка бросилась к нему, яростно крикнула:
– Выпусти меня!!!
– Не могу.
Парень ловко юркнул в комнату, захлопнул за собой дверь, та сразу защелкнулась. Пискляво провещал:
– Вера Аркадьевна просила передать: ничего плохого с тобой не будет. Поживешь тут пару дней, и отпустим.
Окинул ее презрительным взглядом, добавил:
– На фига ты Вере Аркадьевне сдалась, я без понятия, можешь не спрашивать.
– А о чем можно? – кротко поинтересовалась девочка.
– Ни о чем, – отрезал парень. – Мое дело маленькое: сводить тебя в сортир и пожрать принести.
«Может, сейчас разбежаться – и боднуть его изо всей силы в живот? И, пока он будет отдышиваться, убежать?»
Но только парень ее выше, почти на метр. Да и куда мчаться? Надолго вырубить его не получится, а за несколько секунд, пока он в себя приходить будет, найти выход из дома и отпереть дверь она не успеет.
Настя хмуро оглядела парня, спросила:
– Ты знаешь, что у меня аллергия?
– На что?
– На кондиционер.
– Это как?
– Сразу слезы начинают течь, чихаю, воздуха не хватает.
– Ну, не включай тогда.
– А на спертый воздух у меня тоже аллергия. Если окно закрыто, у меня даже шок может случиться. Ана-фи-ла-кти-чес-кий. Мне постоянно нужен свежий воздух. Даже зимой мы с мамой всегда живем с открытой форточкой.
– Ничего. Потерпишь пару деньков, – отмахнулся он и цепкой лапой вцепился в ее запястье: – Пошли, отведу тебя в туалет.
Проводил – к сожалению, там окон и вовсе не было. И дверь без замка! Уже через пару минут Роман бесцеремонно ее открыл – и запихнул девочку обратно в камеру.
На прощание милостиво бросил:
– Через часик бутербродов тебе принесу.
Настя же, едва дверь за Романом захлопнулась, извлекла из кармана кусочек мыла – похитила его в туалете. Морщась и всхлипывая, натерла им глаза. Те, конечно, покраснели, немедленно потекли слезы, а с ними появился еще один симптом аллергии – распухший нос.
Девочка подошла к двери, грохнула в нее ногой, истошно выкрикнула:
– Рома!!! Мне плохо!!!
Парень послушно явился. Настя бросилась к нему, схватила за руку, простонала:
– Помоги… Я задыхаюсь! А-аа! Спасите! Дышать вообще нечем!!!
Мыло оказалось едкое, слезы льются рекой.
Ромчик чертыхнулся, бросился прочь. Дверь за собой захлопнул. «Тете Вере побежал звонить. Спрашивать, что делать», – поняла Настя.
Тюремщик вернулся через пару минут, схватил ее за руку, потянул за собой. Протащил по этажу и впихнул в новую камеру. Та оказалась куда просторнее, и окно, ура, открыто!
Первым делом, как Ромка вышел, Настя подбежала к нему. Но выходило окошко, увы, не на улицу, как в предыдущей комнате, а на глухую стену соседнего дома. Причем, похоже, не жилого – участок, по крайней мере, весь заросший. Тут кричи не кричи – вряд ли кто услышит.
Раскусили, видно, враги ее замысел.
Настя поникла. Опустилась на кровать, осмотрелась. Если предыдущая комнатуха тянула на каморку для Золушки, то сейчас ее поселили в королевскую спальню. Кровать широченная, портьеры бархатные, даже есть всякие излишества – на столе хрустальная ваза (без цветов), на туалетном столике – свеча в изящном подсвечнике.
«Обрушить вазу на Ромину голову, когда тот еду принесет? – задумалась Настя. – Или лучше его хитростью брать? Может, еще на что-нибудь аллергию выдумать?»
Она чувствовала: Верин помощник, хоть и старается выглядеть суровым и говорить грубо, сам, кажется, боится. И Настя понимала, почему: похищать человека занятие не для хлюпиков с крашеными глазами! Может, припугнуть его? И пообещать, что она не будет никому жаловаться, если он ее отпустит? Но кто знает, чего Ромчик боится больше – что участвует в похищении или гнева начальницы.
Или попробовать, как она однажды видела в кино, сделать из простыней канат и спуститься по нему вниз?
