— Ну и как тогда поступать?
— Смотря по тому, что хреновее, — пожал плечами звукооператор.
— Интересная теория. Я бы назвала ее теорией хреновости.
— Да уж можно и так. Чего-чего, а этого самого продукта в ней предостаточно.
— Что ж, посмотрим теперь, как она работает. Рома снова улыбнулся и занялся своей аппаратурой.
Тем временем Борис уже отослал сержантика за провизией, а сам надел для телекамеры пиджак и начал причесываться.
— Все готовы? — спросил Артем. — Тогда поехали!
— Пожалуйста, — начала Маша, обращаясь к Борису, — пару слов о том, что здесь происходит.
Петров прокашлялся в микрофон.
— Да, в общем, ничего такого особенного, — пробубнил он. — Тут один гражданин вот заперся в квартире. Вместе с женой, ее сестрой и тещей. Мы предполагаем, что он вооружен.
Тут Борис поднял руку и неопределенно указал большим пальцем себе за спину. Оператор дал крупным планом подъезд и окно на шестом этаже, прикрытое пестрой занавесочкой.
— Как вы об этом узнали?
— Да он нам сам и позвонил. Террорист, то есть. Заявил, что взял заложников. Вернее, заложниц. Пригрозил, что убьет жену и двух других женщин, а после застрелится сам.
— Что это на него нашло, он не говорил?
— Видно, захотелось увидеть себя по телевизору.
— А если серьезно?
— Да уж какие тут шутки. У него две канистры с бензином и граната.
— Он выставил какие-то требования?
— Только чтобы ты… то есть вы, — исправился Борис и продолжал: — Вошли в квартиру и переговорили с ним о его проблемах. Потом он обещал сдаться. Вот, собственно, и все.
— Итак, — подытожила Маша, — ситуация заключается в том, что тот человек готов сложить оружие и отпустить женщин, если именно я с ним побеседую? Это так?
Борис Петров только руками развел. Мол, что тут добавишь. Такая вот ситуация.
. — А если бы я отказалась, — предположила Маша, — вы думаете, он способен выполнить свою угрозу?
Борис Петров снова развел руками.
— Вряд ли. Но лучше перестраховаться.
— Значит, милиция решила переложить свои функции на журналистов? А если бы на моем месте была бы ваша жена, Борис, или просто любимая женщина, — повторила Маша перед камерой вопрос, который задавала ему по телефону, — вы бы позволили ей идти туда?
Он чуть-чуть покраснел. В кадре это вряд ли будет заметно.
— А ваш муж, простите, вам это позволил? — парировал он.
Теперь покраснела она. Это тоже будет вряд ли заметно на экране.
— Только с тем условием, чтобы я вовремя вернулась домой, — выпалила она.
— Я его понимаю, — кивнул Борис.
— Что ж, — резко сказала Маша, — пойдемте!
— Ага, — кивнул он.
Они неторопливо направились к подъезду дома, и камера все время двигалась следом. Борис, конечно, был прежним Борисом. Но она уже не могла относиться к нему как раньше. За спиной оператора двигались Артем Назаров и Рома Иванов. В таком составе они дошли до двери парадного и остановились. Они ждали, пока вернется посланный за едой мальчик из оцепления. Борис крепко держал Машу за локоть. Его сильная рука золотилась тонкими рыжеватыми волосками. Наконец прибыла еда Сквозь полупрозрачный целлофановый пакет с ручками было видно, что это случайный набор продуктов из уличной коммерческой палатки — когда в спешке берут что под руку попадется, но так, чтобы подешевле. Двухлитровая бутылка с пепси в придачу. Нагрузившись, Маша двинулась вверх по лестнице мимо прижавшихся к стенам и перилам омоновцев в бронежилетах. Одна вошла в лифт.
Она несколько успокоилась и перевела дыхание, когда, выйдя из лифта, увидела, что на лестничной площадке шестого этажа пусто. Отыскав глазами нужный номер квартиры, она подошла к двери, позвонила — для чего пришлось зажать бутылку с пепси под мышкой — и отступила на два шага, чтобы ее можно было легко рассмотреть в дверной глазок.
— Это кто? — тем не менее поинтересовался из-за двери сипловатый мужской голос.
— Маша Семенова — из криминальных новостей, — помедлив, ответила она и подумала, что в данной ситуации это прозвучало довольно глупо.
Внезапно из-за двери послышался женский крик. К нему присоединился другой — тоже женский. То ли звали на помощь, то ли бранились. Их перекрыл раздраженный голос третьей женщины:
— Да заткнитесь вы!
— Вы одна или как? — старался перекричать женщин, мужчина. — Имейте в виду, я все эти штучки знаю!
— Я совершенно одна, — спокойно сказала Маша. — Можете открывать.
— Кажется, вы и правда Маша Семенова…
— Она самая. Открывайте!.. А то мне тяжело держать…
— Что там у вас? — насторожился мужчина.
— Да так, ничего особенного. Просто я на всякий случай прихватила поесть…
На несколько секунд воцарилась тишина, потом щелкнули запоры, и дверь быстро приоткрылась.
— Любите же вы чудить! — услышала Маша.
Она шагнула за порог однокомнатной квартиры, дверь тут же захлопнулась, и перед ней возник небритый мужчина лет тридцати семи в стареньком спортивном костюме с вытертыми коленями и обтрепавшимися рукавами и в ветхих кедах, какие лет сто назад носили пионеры. Но главным и характерным были, конечно, не кеды, а большая зеленоватая граната, которую он сжимал в руке и держал слегка на отлете и на которую с явной гордостью и удовольствием поглядывал своими черными, нездорово поблескивающими глазами. С такими же гордостью и удовольствием поглядывал он и на одну из канистр, которая стояла посреди маленькой прихожей и сильно воняла бензином, поскольку крышка с горлышка была снята. Кроме того, в другой руке мужчина держал старенький двуствольный обрез.
Как бы из уважения к хозяину Маша бросила на этот арсенал понимающе вежливый взгляд и направилась прямо в комнату — к круглому столу, застеленному белой скатертью и малиновой полупрозрачной клеенкой. Не говоря ни слова и едва кивнув трем женщинам, две из которых сидели на тахте, а другая стояла у окна, Маша поставила на стол бутылку с пепси и принялась выгружать из целлофанового пакета продукты.
— Я думаю, мы все уже успели проголодаться, — сказала она. — Посмотрим, что тут у нас есть…
На столе появилось несколько пачек пресных крекеров и сладкого печенья, баночка маслин в масле, чипсы с сыром, упаковка сырокопченой колбасы тонкими ломтиками и стеклянная баночка исландской сельди.
— Господи, — запричитала пожилая, но явно молодящаяся женщина, которая, очевидно, являлась тещей «террориста», — что они там, с ума посходили! Мы же вот-вот взлетим на воздух!
— Помолчи, мама! Не то и правда накаркаешь! — истерически взвизгнула красивая, но чрезвычайно потасканная крашеная блондинка неопределенных лет.
