ж, зато правда.
Эшли вздыхает и улыбается этой особой улыбкой, которая появляется на лицах матерей, с умилением и снисхождением наблюдающих за своими детьми.
– Все хорошо, Грейс. Я обещаю исправиться после того, как сдам последний проект в журнале в редакцию! – подруга поднимает руки, признавая свою «капитуляцию». – Я правда тебя очень люблю. Если бы это было не так, я бы не волновалась за тебя и твои отношения. И поверь мне, я даже Лиаму редко пишу. Если бы он не отправлял мне сообщения каждые полчаса и не жил со мной, парня у меня бы уже не было.
– В это я точно верю! – я рассмеялась.
Мы еще час разговариваем о фотографии, мужчинах, планах на будущее и попиваем матчу. Приятный древесный вкус удачно сочетается с начинающейся весной, мокрыми стволами деревьев за окном и еще не греющим, но уже меняющим свой цвет солнцем. Я всегда замечаю, как сильно различается солнце в разные времена года. Особенно оно нравится мне поздней осенью, когда асфальт покрывается скользкой толстой коркой льда, дует пронизывающий ветер и улицы напоминают декорации второй части «Одного дома». В это время солнце становится, как желток домашних фермерских яиц, – оранжевым. Когда я играла на гитаре в подростковом возрасте и еще жила в Сиэтле, мне нравилось смотреть на этот свет через прозрачный медиатор и слушать My Chemical Romance.
Когда мы с Эшли прощаемся, она обещает, что мы встретимся через неделю и сходим вместе в кино или бар. Но я знаю, что в лучшем случае неделя превратится в три. И все равно люблю Эшли. К ней невозможно было оставаться равнодушной – Эшли можно было или любить, или ненавидеть. Исчезая на несколько недель, при встрече она дарила столько тепла, готовности выслушать и понимания, что ты сразу забывал о всех обидах. Эшли из тех людей, которые не просто слышат, а действительно слушают.
Мы прощаемся – и как только ее спина в коричневом клетчатом пальто, пошитом по фасону пиджака, скрывается за поворотом, я включаю телефон, чтобы проверить сообщение от Джеймса.
«С удовольствием».
Есть три типа родственников. Первый тип – те, кого мы ненавидим. Они испортили нам жизнь. Они били нас, унижали и обесценивали. Второй тип – те, кого мы любим. Это настоящая семья, с которой мы имеем общие традиции, воспоминания, и место, куда мы, скорее всего, пойдем, когда в жизни все начнет рушиться. И третий тип – это нечто промежуточное. Это те родственники, которые просто есть в нашей жизни и все. Мы любим их, но на дистанции.
Мне повезло. Подавляющее большинство членов моей семьи относилось ко второй категории. Однако были и те, кто оказался в третьей. Для меня это были те люди, которых я любила и с которыми отлично ладила, но вот, хоть убейте, понятия не имела, о чем говорить. Конечно, это заставляло меня чувствовать себя виноватой, но зачастую бороться с собой было сложно, и я действительно тепло и искренне хотела общаться с ними только несколько дней. Потом, несмотря на мою бесконечную любовь, мне становилось скучно. Такие ситуации часто выходили мне боком, и я чувствовала себя отвратительным человеком, впоследствии сожалея об утраченных возможностях и коря себя за излишнюю резкость и безынициативность. Так было и сейчас. В последний раз я посещала свою бабушку зимой, и, как выяснилось, это был последний раз, когда я общалась с ней, как с моей ба.
Инсульт – это русская рулетка. Ты можешь остаться в полном порядке и жить дальше нормальной жизнью, а можешь навсегда стать заложником темноты, собственных видений, снов и галлюцинаций.
Именно это произошло с моей ба.
Когда я предложила пойти Джеймсу на выставку (что может быть более нелепым предложением для бывшего, с которым вы не общались полтора года?!), я уже знала об этой тяжелой ситуации, но не могла выехать из Нью-Йорка из-за того, что в конце месяца в нашей редакции всегда происходил мини-апокалипсис и несколько дней стабильно у меня не было времени даже на здоровый сон. Однако в моем университете я провела столько бессонных ночей, что в такие дни у меня получалось взять себя в руки и заставить работать. Я терпеть не могу чувство, когда ты физически и морально уже не можешь писать статью, или верстать обложку, или обрабатывать фотографии, но ты знаешь, что сделать это ты обязан и другого времени у тебя не будет. Но во «взрослом» мире жизнь постоянно подкидывает такие профессиональные проверки на прочность. И эти ситуации заставляли меня уважать себя чуть больше. Работоспособность. Вот качество, которое я действительно люблю в себе.
Однако в марте тучи в моей рабочей обстановке резко растаяли, и выяснилось, что несколько материалов я вполне могу написать, находясь в это время не в Нью-Йорке, а в Сиэтле. Я боялась, что это будет последний шанс навестить бабушку. Я сообщила об этом Джеймсу и очень удивилась, когда он сказал, что как раз планировал взять отпуск и ненадолго съездить домой, навестить семью.
– Наши планы удачно совпали, – сказал он.
Ну да, действительно.
Мы поехали в аэропорт поодиночке. Джеймс сообщил, что не успеет встретиться со мной в городе и даже заехать домой, так как его смена в полицейском участке закончится поздно и он поедет в аэропорт сразу с работы. Я долго принимала душ, красилась и надела платье из категории «хочу выглядеть сногсшибательно, но не так, чтобы он вообразил, будто я нарядилась ради него». По словам Эбби, это было то, что нужно, и она, не переставая восхищаться бархатными фрагментами на платье, обняла меня на прощание и пожелала хорошей поездки. И сейчас я стояла возле аэропорта, нервно сжимала подол платья мокрыми пальцами и старалась держать «красивое» выражение лица на тот случай, если Джеймс увидит меня раньше, чем я его. Всегда, когда я нервничала, у меня начинал слегка дрожать подбородок, словно я замерзла, и сейчас мои зубы отбивали чечетку во рту.
На расстоянии метров десяти из такси вышел поджарый широкоплечий парень в синей форме. «Странно, мне казалось, что он выше», – почему-то эта мысль первая мелькнула у меня в голове, но все остальные чувства тут же ее вытеснили. Мои ощущения могли понять только люди, которые встречались с бывшими или старыми друзьями после ссоры и долгой разлуки. Представьте, что вы приходите в дом своего детства, который подарил вам множество приятных воспоминаний, а там вся мебель и предметы переставлены по-новому. В лучшем случае
