их в дверях.
— Почему не спим? — строго прикрикнула на них бабушка. — Как я понимаю, мать не появлялась? Ксень, корейскую маску принеси. Оль, чайник вскипяти.
Она обработала Викино лицо лосьоном, потом нанесла на маску бальзам и наложила на лицо, предварительно уложив гостью на диван. А потом кинула в тарелку картхолдер и полила прямо из чайника кипятком. Девчонки только ахнули. А она взяла чемодан Вариного гостя, засунула эту простерилизованную вещичку под подкладку, откуда, вероятно, она её ранее изъяла, плеснула кипятком на дно чемодана и пробормотала:
— Где-то я тут хомут видела. Ксень, отвёртку подай.
Действительно, на отопительной трубе был хомут. Она плеснула на пол под ним кипятка из чайника, проследила, куда потекла вода, и поставила туда чемодан. Потом ослабила хомут так, что из-под него начало подкапывать, и объявила, что пора спать.
Вика думала, что после таких приключений ей гарантирована бессонница с бесконечным пережёвыванием произошедшего, но вырубилась сразу. Только через час проснулась от собственного вскрика. Сердце колотилось. Прислушалась, в квартире было тихо. Слава богу, хозяев не побеспокоила. Что-то страшное ей приснилось, наверное, вчерашние гопники. Нет, вспомнила. Ей снилось, что она не спит, а кто-то укачивает её на руках. Она уткнулась в плечо, пахнущее табаком, и в этом сне она почему-то уверена, что это трубочный табак. Она даже название его знает — «кепстен». А тот, кто прижал её к плечу, хриплым баском напевает:
— Нет на свете краше
Маленькой Наташи,
С нею нам не страшен
Серый волк в степи.
Спи, сомкни ресницы,
Пусть тебе приснится
Голубая птица,
Спи, Наташа, спи.
Ей уже прежде снился этот сон. Она тогда лежала в изоляторе инфекционной больницы, маленькой Вике было девять лет, и ей было скучно и страшно здесь одной. За стеной в общей палате шумели, ссорясь и играя, девчонки, у них, у счастливиц, была скарлатина, а бедная Вика единственная во всём городе умудрилась подцепить брюшной тиф. Целыми днями сидела она на подоконнике, ожидая, когда к ней кто-нибудь придёт. Мама приходила два раза в неделю, приносила яблоки. А одноклассники прибегали после уроков ежедневно, их школа поблизости была. Вика ребятам очень радовалась, махала рукой, вставала на подоконник, открывала форточку и переговаривалась, если медработников поблизости не было. А когда друзья уходили домой, становилось ещё тоскливее, и Вика плакала. Как-то в слезах уснула сидя на подоконнике, и тогда ей этот сон привиделся: этот мужчина, этот запах, этот табак, эта песня. А ещё большие такие красивые часы с треугольниками на циферблате, направленными остриём от центра. В том сне она знала, что это не часы, а корабельный компас, и называть его надо не кОмпас, а компАс. Потом они спросила у мамы, куда девалась эта красивая вещица, и мать, вечно Викой недовольная, но обычно только ворчавшая и бросавшая гневные взгляды на девочку, на этот раз заорала, что у Вики от дурной болезни шарики за ролики зашли, никаких компасов в их доме отродясь не было.
Этот сон сыграл роль переключателя. Вика долго не могла уснуть, но думала теперь не о последних событиях, а о том, что, наверное, он навеян детскими воспоминаниями об отце.
Наутро она сама не проснулась, а Ксения Владимировна разбудила поздно. Вика охнула:
— Мне же ещё домой надо заскочить, переодеться!
Но актриса кинула ей халат и сказала, что вся её вчерашняя одежда сохнет на лоджии, е если что не досохло, то утюг ей в помощь. И что лицо Викино не сказать, что совсем поджило, но выглядит вполне пристойно. Вике было стыдно, что она спала, а пожилая женщина приводила в порядок её одежду, но та отмахнулась, мол, стирала машина, а не она.
За разговорами они даже не услышали, как вернулась Варвара со своим хахалем. Эта Барби картинно встала в кухонных дверях, но кроме Вики на неё никто не посмотрел. Девочки продолжали завтракать и рассказывать бабушке что-то о какой-то их общей знакомой, видно, о матери наконец-то что-то поняли. И своё раздражение Варвара вылила на Вику:
— Что вы, милочка, забыли в моём доме?
— Вика, ты была в Варином доме? — подняла брови Ксения Владимировна. — Если так, то зря, она негостеприимная хозяйка, да и квартира её родителей тесная. А в моём доме ты всегда желанная гостья.
Варвара покраснела.
— Вы что, считаете этот дом своим? Но и мне как вдове принадлежит часть.
— У моего сына никогда не было никакой недвижимости. И эта квартира, и та, в которой я жила последние годы, и загородный дом — всё это я унаследовала от мужа и принадлежит только мне… ах, так вот почему этот альфонс тебя ещё не покинул! Ты держишь его своими мифическими домами!
— Варя, мне здесь не место, — ожил её любовник. — Пойду собирать вещи.
— Не прихватите чужого, — бросила ему вслед актриса.
Варвара задержалась, пытаясь достать свекровь:
— Почему вы говорите, что наследство от мужа досталось только вам! Коле от отца должна прийтись половина.
— Мой второй муж был ему отчимом. А отец… увы, актёр, красавец, талант, гуляка. Он мог оставить сыну только долги.
Тут из спальни Варвары раздался вскрик, явно гость обнаружил подтопление своих богатств. Он резво умчался с двумя чемоданами, Варвара не отставала от него ни на шаг, прозорливо полагая, что если потеряет его сейчас, то потом вряд ли найдёт. А прочие тоже стали готовиться на выход, кто на работу, кто на учёбу, кто к нотариусу. Уже обуваясь, Ксения Владимировна ответила на звонок:
— Служба безопасности? А что такое?
Вернулась за сумочкой, вытряхнула из неё вчерашние бумаги и сказала: «Диктую». И продиктовала номера и пароли обеих карт, тех, что были Викой вчера обчищены. Ещё и поблагодарила собеседника за проявленную бдительность!
— Ну вот, теперь этому прохвосту придётся долго разбираться, кто кому и чего должен. Только бы успели остатки снять, пока он до банка не дошёл!
— Успеют, эти действия у них по секундам отработаны, — махнула рукой Вика.
— Бабуля, ты у нас крутая, — хохотали внучки.
Вика почти успокоилась. Даже если путь денег проследят, выяснить, кто это провернул, едва ли удастся. И настроение девчонок ей понравилось. Кажется, их жизнь налаживается.
в которой Вика стремительно съезжает вниз по карьерной лестнице и даже не решается сойти на повороте, а потом снова испытывает стресс у банкомата
На работе Вика появилась даже раньше, чем надо. И лицо её по сравнению со вчерашним выглядело вполне терпимо, разве что губа была слегка припухшая и красноватые пятна на
