Вообще-то работа в «Ядрене-Матрене» — это неплохая работа. Особенно учитывая то, что Славик по старой дружбе великодушно разрешает мне приносить с собой Диди.
Диди лежит у меня в ногах, в своем рюкзачке, а я рисую посетителей трактира.
И в тот вечер все именно так и было.
А потом появился этот человек. Человек как человек. Заказал борщ, горилку, мясо по-карпатски и запеченные баклажаны.
Честно говоря, я стала его рисовать только потому, что он очень удачно сел — прямо напротив меня.
Низко склонясь над тарелкой, мужчина торопливо ел борщ, аппетитно закусывая его украинской начиненной чесноком пампушкой.
Он ел, а я рисовала.
Потом, расправившись с борщом, он откинулся на спинку стула и уставился в пространство перед собой бессмысленным взором объевшегося человека. Потом в задумчивости поднес ладонь к лицу…
И… я его узнала!
Когда он потянул себя за нос, я сразу его узнала. Это был тот самый человек из музея, Национального музея природоведения. Человек, укравший хондрит!
Я замерла, разглядывая его. Сомнений не было… В другом городе, в другой стране, но я узнала его! Просто в прошлый раз, в музее, у него была совершенно другая прическа, точней сказать, другие волосы. Сейчас, в трактире, он был не рыжим.
Возможно, тогда, в музее, он был в парике. И поэтому я и не сразу обратила на него внимание, когда он появился в «Ядрене-Матрене».
А потом у него запиликал телефон. Он достал его и стал разговаривать.
— Понял! — сказал он. — Завтра в десять вечера. Встречаемся возле «железки». Запиши: улица Станкостроителей, строение номер…
Он назвал адрес!
И я его записала. Я непонятно зачем, автоматически записала этот адрес в углу листа, на котором набрасывала его портрет.
Разумеется, я не стала предлагать ему купить у меня это произведение. Я оставила портрет себе.
Меня «человек из музея» не узнал, не обратил ни малейшего внимания. Возможно, просто потому, что таких, как я, обычно не запоминают.
* * *
Как я уже писала выше, я очень редко вижу свою сестру Эмму. Она живет отдельно от меня и очень далеко. Но это был как раз тот самый редкий случай, когда, к счастью, мы могли встретиться с ней.
К счастью — для меня.
Ибо Эмма не только уверена в себе, спортивна, деловита, собранна, логична и так далее. Моя сестра — что очень важно — человек, который всегда «понимает, что делает».
В отличие от меня.
Ибо, если честно, я-то не слишком управляю событиями своей жизни. Скорей события управляют мною.
Меня всегда немного «несет». Иногда много!
Так было, очевидно, и на этот раз.
Я нашла Эмму в номере гостиницы «Белград» и, уговаривая отправиться со мной по следам «человека из музея» на встречу, которую он назначил, перечислила все великолепные достоинства моей сестры. Я льстила и хвалила…
Но она только рассмеялась.
— Элла, детка, сестричка моя дорогая! Я приехала в Москву всего на несколько дней. У меня куча дел. Я даже остановилась в гостинице, чтобы не тратить времени на уборку своей квартиры. Неужели ты думаешь, что я использую хоть небольшую часть этого драгоценного времени на какую-то детскую затеянную тобой игру?
— Но Эмма, — не унималась я, — ведь если мы узнаем об этом подозрительном человеке больше, то хондрит, возможно, легче будет найти?
— Элла, ты, очевидно, не поняла. Я стреляю из лука. Это вид спорта. Из лука, а не из автомата, ты понимаешь разницу? А твой «подозрительный человек», судя по тому, что отважился на кражу из музея, почти «заграничного», совершенно криминальная личность. В общем, я вряд ли смогу пригодиться в такой авантюре.
— Ну и что, Эммочка, что из лука?! Я-то вообще не из чего не стреляю! Из лука, конечно, не совсем то, что нужно бы. Но все-таки лучше, чем ничего. Точный глаз, верная рука. Это дорогого стоит.
— Не хвали меня. Я не индеец.
И она улыбнулась мне, как маленькой, поскольку, несмотря на одинаковый возраст, всегда относилась ко мне, как старшая к младшей.
Я подошла к Эмме, которая в это время причесывалась у зеркала.
— Мы сейчас, как Оля и Яло в «Королевстве кривых зеркал», — сказала я, глядя в зеркало. — Помнишь, был такой фильм для детей: две прелестные и одинаковые девочки в белых школьных фартучках?
— Помню.
— Понимаешь… Близнецы — один из наиболее эксплуатируемых приемов в детективах. Ибо здесь таятся большие возможности для криминальных хитросплетений. Но обычно сестры или главные злодейки, или жертвы преступника. Подумай только, Эмма, какие возможности открываются в игре с преступником, когда близнецы выступают в роли детективов?!
— Не смеши меня:
— Ну что, одинаковые девочки? — сказала я, по-прежнему глядя в зеркало. — Шагнем в Зазеркалье?
— Иди лучше что-нибудь еще нарисуй. — Эмма рассмеялась и покачала головой. — Никуда я с тобой шагать не буду. И пообещай мне, что и ты сейчас же позабудешь об этой истории. И будешь жить как прежде. Обещаешь, Элла?
И я пообещала.
* * *
Однако чем ближе становился час, назначенный «человеком из музея», тем больше клочок бумаги, на который я переписала адрес, жег мне руки.
Это был тот случай, когда меня уже даже не несло, а просто затягивало, как в водяную воронку, неизвестно во что.
Конечно, когда я утверждала, что «вообще ни из чего не стреляю», это было правдой. Но…
Два оставшихся уже далеко позади года замужества за самым замечательным в мире человеком не прошли для меня совсем бесследно. Собственно, у моего мужа был только один недостаток — он не терпел однообразия. Поэтому однажды утром он исчез, оставив записку, точнее, короткое прощальное письмо, написанное, надо отдать ему должное, прекрасным стилем.
Сверху, чтобы листок не сдуло сквозняком, его придавливал вместо пресса пистолет «Smith & Wesson» модель «Леди Смит». А письмо заканчивал постскриптум: «Всегда буду волноваться за тебя, Элла. Время тревожное. Это тебе подарок — на прощание. В хозяйстве не помешает».
С тех пор подарок ушедшего мужа ни разу не пригодился мне в хозяйстве. Но теперь я вытащила его из ящика стола и положила в сумку. Еще раз проверила, выключила ли утюг и плиту. Потом закрыла за собой дверь квартиры. Диди, как всегда, был со мной.
