– Да?
Маффин не знала, должна она быть довольна этим или нет. Все это было очень странно. Вышагивая совершенно голой перед кинозвездой. Может, все это шутка. Какую такую работу Кармен может иметь для нее?
– Да, – согласилась Кармен, – я буду режиссером фильма – замечательная история о простой малышке, которая оказалась в Голливуде – и о том, что пришлось ей пережить на пути к славе.
Вот это уже походило на дело. В такой роли Маффин могла себя видеть.
– Конечно же это будет очень прямой, честный фильм, – продолжала Кармен, – НАСТОЯЩИЙ рассказ о том, что это все такое. И я знаю, что это, – я отправлялась туда и возвращалась двадцать раз, пока, наконец, не добилась своего.
Она села, глаза ее сияли.
– Сценарий я написала сама. У меня будет один из лучших осветителей и небольшая, боевая съемочная группа. Мы готовы начать, но мы пока не нашли нужной девушки. Ты можешь быть этой девушкой. Ты можешь стать такой же большой звездой, как и я сама, – по-своему.
Маффин заразилась энтузиазмом Кармен. И все же – в чем же фокус? Должен ведь быть – всегда бывает.
– Ты хочешь эту роль? – спросила Кармен.
– Да, конечно. Но…
– Если все подойдет, роль – твоя. Камера наша будет очень… испытующей. Ты видела «Голубую глотку»?
– Нет.
– Ты ничего не потеряла. Тела уродливые, женщины страшные. Тот, кто отбирал их, сделал это отвратительно.
– То ведь порнографический фильм, не правда? – спросила Маффин. Джон смотрел его и домой вернулся смеясь.
– А что такое порнография? Жизнь – это порнография. Наш фильм будет красивой порнографией. ТЫ будешь красивой.
Кармен поднялась.
– Маффин, дорогуша, ты заработаешь кучу денег, обещаю тебе. Жить ты будешь здесь, в своих собственных комнатах. Весь фильм здесь и будет отснят. У тебя уйдет на это шесть недель и – мгновенная слава. Верь мне. Положись на меня, я знаю. Я сделаю тебя звездой. Но сначала…
– Что? – возбуждение охватило Маффин. Она МОЖЕТ стать звездой. Кармен Раш это говорит, и она ей ВЕРИТ.
– Я должна заглянуть к тебе между ног. Должна убедиться, что ты там такое же совершенство, как и в остальном. Ведь фильм будет называться «Девушка с золотым влагалищем», и мы ведь не хотим разочаровать зрителей, правда же?
Кармен потянулась к ней, слегка прикасаясь к ее грудям.
– Ложись, сладкая моя девочка. Давай-ка начнем пробы.
По приглашению Дэниэля Клео переехала к нему. Некоторое время она пребывала в раздумьях, правильно ли поступает. От одного актера – сразу к другому. Наверное, это было не очень разумно?
Но никто никогда не мог бы сравнить Дэниэля с Бучем. Они были настолько разными. Буч был своего рода местом для передышки, пока она восстанавливала силы. Дэниэль же – совершенно новой жизнью. Ко всему прочему, она любила Дэниэля, и это было ужасно чудесно. После Майка не было никого, с кем бы она могла подумать связать свою жизнь – на постоянной, то есть, основе. А теперь вот был Дэниэль.
Она ощущала себя так, словно родилась заново. Счастливой, полной энтузиазма и вновь готовой к работе. Только после шести месяцев затишья спроса на нее особого не было. Конечно, всегда был Рассел. Она не видела его после той первой ночи с Дэниэлем – он уехал из гостиницы и улетел обратно в Нью-Йорк, оставив ей сдержанную записку.
Журнал «Имидж», без сомнения, мог бы дать ей интересные задания в Лос-Анджелесе, и она ТАК готова была к работе. Дэниэль целыми днями был на съемках фильма, а три недели шатания в одиночестве по Беверли-Хиллз, полуденные сеансы в кинотеатрах были столь же отупляющими, как и пляж.
Но вот вечера и уикэнды все это компенсировали. Дэниэль был удивительным компаньоном. Остроумным, знающим, добирающимся до сути и очаровательным. Он никогда не был скучен, всегда наготове, интересным и веселым.
И конечно же, были занятия любовью. Долгие вечера познавания заново тел друг друга. Страстные часы безудержного чувственного восторга. Дэниэль был мастером – с большой буквы.
Клео позвонила Расселу рано утром в понедельник. Она выбрала время так, чтобы застать его, когда он входил в свой офис – в Нью-Йорке время было на пять часов позже.
Он старался казаться спокойным, но она знала, что в тайне он был доволен.
– Мне хотелось бы сделать несколько эксклюзивных интервью, – предложила она. – Есть какие-нибудь идеи?
– Повздорила со своим выжившим из ума актером? – Рассел был язвителен.
– Он только на одиннадцать лет старше тебя.
– И на двадцать – тебя, – быстро среагировал Рассел.
– Ладно, хватит об этом, Расс. Я не в настроении спорить с тобой.
– А это не спор, просто – совет.
– Спасибо, не надо.
– Он нервическая задница, трижды женатый неудачник.
– И ты ведь тоже, но мы по-прежнему друзья, правда ведь? Ладно, что у тебя есть для меня?
Рассел вздохнул и обещал перезвонить, уже с предложениями.
Она знала, что он перезвонит. Так и получилось: через час он позвонил.
– Ричард Уэст, – предложил он. – Они снимают фильм «Секс-объяснение». Мне бы хотелось, чтобы он поговорил о том, как они собираются делать этот фильм. Ты знаешь, что мне нужно – надувают ли сценариста и все такое прочее. В общем, своего рода Джозеф Уэмбо, только как секс-эксперт.
– А что, Ричард Уэст писал свой собственный сценарий?
– Мне кажется, он работал над парой проектов. Клео сухо засмеялась.
– Мне казалось, что «Секс-объяснение» – это вроде пособия по сексу. Скажи-ка мне, в чем сюжет?
– Вот это ты и узнаешь. Согласна?
– Конечно. Что-нибудь еще?
– Твой старый дружок – Буч Кауфман. Для тебя это будет легко.
– Я уже интервьюировала Буча – для серии «Большой злой волк». Помнишь?
Рассел зашелся в легком кашле, а затем сказал:
– Я помню, конечно. На серию ту поступило столько читательских писем, что мы и справиться с ними не могли.
– И что же? Почему именно Буч?
– Потому что если ты почитаешь там у себя утренние газеты, то узнаешь, что с Бучем Кауфманом заключили контракт на съемки фильма под названием «Жеребец сэр-фа», и что с ним вместе сниматься будет его тринадцатилетняя сестра Винни. Отличная тема, Клео, и к тому же, у тебя есть познания предмета изнутри.
О Боже, если б он только знал, что это за познания изнутри!
– Мне нужно пятнадцать тысяч слов о докторе Уэсте и примерно восемьсот слов каждый на материалы и Буче и его сестре.
– И тебе это нужно к завтрашнему дню, да? – влезла Клео.
– К концу недели сойдет.
– О, чудесно. У меня, значит, целых четыре дня.
– Я помню времена, когда ты брала интервью утром, писала во второй половине дня и к утру следующего дня оно уже было у меня.
