— Когда ты исчез, Тэссе было четырнадцать лет.
— Столько же, сколько тебе. Вот будь у тебя пистолет, ты бы меня застрелила?
— Конечно. Но ей-то зачем?
— Не знаю, — сказал он. — Я вообще не понимаю, зачем кому-то понадобилось меня убивать.
— А вот я не верю, что кому-то не хотелось убить тебя в то прекрасное лето, — ответила Кэролин. — Вопрос не в этом, а в том, как это увязать с событиями последних дней? И почему ты думаешь, что кто-то охотится именно за тобой? Или за мной, если на то пошло. Может, я ошиблась насчет ружейных выстрелов. Вполне возможно, что стрелял какой-то дурацкий охотник. Бывает, что тормоза сами отказывают.
— Отказывать-то они отказывают, — согласился Алекс. — Но редко с такой ювелирной точностью во времени. Может, ты хочешь вернуться на лоно родной семьи и подарить убийце еще один шанс? Просто, чтобы удостовериться, что он существует на самом деле?
— Но разве мы не за этим приехали в Виньярд? Ведь ты хочешь заманить сюда убийцу, заставить его повторить свою попытку. Не понимаю, зачем мы сюда приехали. Какой смысл ехать двести пятьдесят миль, чтобы дать убийце еще один шанс? С таким же успехом мы могли остаться дома и сэкономить уйму времени. К чему тратить лишний бензин?
— Потому что здесь у нас есть преимущество.
— Неужели? — с иронией спросила Кэролин.
— Он сюда явится, и мы будем к этому готовы, — спокойно ответил Алекс.
— Ну вот, ты снова сказал «он». Ты думаешь, что это Уоррен, правда? Любящий дядюшка Уоррен, готовый укокошить племянника и родную дочь, — голос ее сделался острым, как бритва. — Как это… по-макдауэлловски с его стороны.
— Я не знаю, кто убийца. Но кандидатура Уоррена напрашивается сама собой. Например, он знает, что ты представляешь угрозу для наследства, а я нет. Поэтому тебя и хотят убрать.
— А как он поступит сейчас?
— Мне кажется, сейчас он постарается себя подстраховать. Не знаю, о чем они думают там, в Вермонте. Может, решили, что мы исчезли на несколько дней, чтобы предаться безумному сексу. А вот убийца знает точно, почему мы сбежали.
— А если он не догадается, где нас искать? Может, это не столь очевидно, как нам с тобой кажется?
— Тогда я позвоню и сообщу, где мы находимся, — сказал Алекс. — Так сказать, для верности.
Секунду Кэролин молчала, внимательно рассматривая крошки от своего пончика.
— Хорошо, — сказала она, наконец. — Но у меня есть условие.
— Какое?
— Никакого безумного секса на острове не будет, — твердо сказала она.
Алекс не стал возражать. Нельзя хотеть всего и сразу.
— Как скажешь.
Дом на Водяной улице выглядел безупречно — после их отъезда кто-то все здесь прибрал, так что от их прошлого визита не осталось и следа. К счастью, электричество и водопровод по-прежнему работали, даже телефон — и тот был подключен. С минуту Кэролин слушала гудки, потом, слегка нахмурившись, положила телефонную трубку на место. Желание звонить кому бы то ни было совершенно пропало.
— Телефон работает? — Алекс стоял в коридоре с чемоданами в руках.
— Да.
— Если он зазвонит, не отвечай.
— Ты же хотел, чтобы они узнали, что мы находимся здесь.
— Так и есть, — сказал он и направился к лестнице. — Но у меня нет желания вести с ними светскую беседу.
— Знаешь, я сама могу нести чемодан, — сказала Кэролин. — Я буду спать в своей старой спальне.
— Нет, не будешь, — отрезал Алекс. — Мне надоело смотреть, как ты разыгрываешь из себя Золушку.
— Очень хорошо, — прошипела Кэролин. — Тогда я займу комнату Салли на первом этаже и буду упиваться роскошью.
— Извини, — ответил Алекс тоном, в котором не было ни капли раскаяния. — Но ты будешь спать со мной.
Кэролин не могла поверить своим ушам.
— Я же сказала, что больше никогда не лягу с тобой в постель.
Ее слова не произвели на Алекса никакого впечатления.
— Ты сейчас выглядишь совсем как моя мать, когда ей хотелось казаться неприступной. Просто удивительно, как я раньше этого не заметил.
— Ты вроде бы говорил, что она тебе не родная мать.
— Она не родила меня, это правда. Тем не менее, она была мне матерью.
— И все равно я не стану с тобой спать.
— А тебе и не придется. Ты просто будешь спать со мной в одной комнате. Неужели до тебя все еще не дошло, что ты находишься в опасности? Кто-то хочет тебя убить, потому что думает, что ты имеешь право на наследство. Этот дом слишком велик, чтобы ты бродила по нему без всякого присмотра.
— Ты что, действительно думаешь, что дядя Уоррен заявится сюда с ружьем наперевес? — Кэролин все еще не могла называть Уоррена по-другому. — Я никак не могу понять, почему он должен думать, что я представляю для него угрозу. До вчерашнего дня я понятия не имела, что между нами существует какая-то связь. Даже сейчас, узнав правду, я хочу быть как можно дальше от него. Ему незачем меня убивать. Он не признавал меня всю свою жизнь — и я не собираюсь ни о чем его просить.
— Может быть, ты хочешь отомстить ему за то, что он от тебя отказался.
— Но ведь я совершенно не злопамятна, — устало возразила Кэролин.
— Я это знаю. А вот Уоррен, возможно, не столь наблюдателен. Он вообще дальше своего носа не видит. Все, что его интересует — это деньги Макдауэллов, поэтому он уверен, что все остальные тоже на них зациклены. И потом, откуда нам знать, что это именно Уоррен? Конечно, если рассуждать логически, то он — претендент номер один, но ведь доказательств у нас нет. Может быть, Пэтси не так уж глуповата, как кажется.
— Может, и нет, — тихо сказала Кэролин.
— Мы будем спать в передней комнате…
— Черта с два! Там только одна кровать.
— По крайней мере, она двуспальная. Не волнуйся, милая, я притащу матрас и устроюсь на полу. Поверь мне, это лучшее место во всем доме. Мы сможем услышать каждого, кто будет подниматься по лестнице. Из окон прекрасный вид на Водяную улицу. Кроме того, мы всегда можем улизнуть из дома через террасу на крыше.
— А как насчет задней лестницы?
— Пол в коридорах страшно скрипит. Впрочем, как и пружины на нашей двуспальной кровати. Так что если ты передумаешь, то имей в виду, этим лучше заниматься на полу, а не на кровати.
Она с удивлением уставилась на Алекса.
— Что-то ты слишком жизнерадостен для человека, который недавно потерял мать и уверен в том, что его хотят убить. А может, ты радуешься при мысли о полученном наследстве?
Она зашла слишком далеко.
— А как же, только мысль о деньгах и согревает мне душу. Ведь именно поэтому я сбежал из богатого дома, чтобы восемнадцать лет болтаться по свету. Разве это не очевидно?
