Когда мы подошли к двери, он заговорил быстро, так что я едва улавливала, что он произносит:
— Я был счастлив в браке шесть месяцев.
Он посмотрел по сторонам, назад, будто растерявшись и пытаясь найти, кто это осмелился произнести такие слова.
— Какие шесть месяцев? — спокойно спросила я.
— Первые, — он провел пальцем под воротником, стараясь оторвать его от горла. — Потом она уехала на Палм-Бич навестить подругу. Однажды вечером я вернулся домой поздно, около одиннадцати. И увидел в холле ее чемоданы.
— И?
— Мне стало вдруг тошно.
На улице температура еще понизилась. Мы одновременно поежились.
— А что вдруг стало не так?
— До меня вдруг дошло, что поженились мы потому, что каждый из нас считал, что пришло время обзаводиться семьей. Могу предположить, она любила меня потому, что ее отец говорил ей, что я подаю большие надежды. Он был юристом в фирме, которую я поддерживал, когда еще был связан с-банком. Он не был очень богат, но прошел хорошую школу, и в смокинге выглядел весьма представительно. Я бы сказал, в нем чувствовалась порода. Двумя годами позже он познакомил меня с Джоан. Дела у меня продвигались в ту пору так быстро, что, честно говоря, я не знал, что делать со всеми теми деньгами, которые я заработал.
— Она-то знала.
— Да. И я с радостью предложил ей тратить свои деньги. Я знал только одно: я не хочу растрачивать свою жизнь на поездки на танцы в загородные клубы. Я хотел большего. И Джоан была великолепна. Она была совершенно не похожа на бруклинских девушек. Элегантна и очень амбициозна. Она желала достичь самой вершины в Новом Ханаане или в одном из подобных мест. У нее был прелестный маленький рот. Она легко контактировала с людьми, что мне казалось необходимым качеством: для жены.
— Но дело в том, — продолжал он, — что, когда бы я не пытался представить нас вместе, я обязательно был в смокинге, она в вечернем платье, и мы всегда были окружены множеством других людей — никогда вместе мы не смотрели телевизор, не сажали дерево, не вели детей в церковь. У нас не было жизни вместе, жизни, которую прожили мои родители. Джоан ездила в Холиок, проводила лето в Провансе. Она выросла совершенно в ином мире — и это был как раз тот мир, куда я страшился попасть.
Он подошел к краю тротуара, чтобы поймать такси.
— А вы не думали о разводе?
— Да. Но это противоречит складу моего характера, моему воспитанию, и я постарался смотреть на это шире. Дела пойдут лучше, когда у нас будут какие-то общие интересы, кроме денег. Как, например, дети. Но не получилось, все же мы остались вместе.
— Почему?
— А почему нет? К этому времени я понял, что это устраивает нас обоих. Так оно и есть. Моя жизнь — это моя жизнь. Я все время занимаюсь своими делами, но, когда мне нужна жена, она у меня есть.
Том махнул рукой подъехавшему такси. Он открыл передо мной дверцу.
— Думаю, ты можешь поехать ко мне.
Я отрицательно покачала головой.
— Ты не должна бояться, что тебя увидят. Джоан нет в городе.
— А что если увидят тебя?
Лицо Тома было пустым. Казалось, он как-то моментально поскучнел.
— Я все-таки женщина. Как насчет твоего швейцара? Соседей?
— Да, — кажется, он был так удивлен моим замечанием, что я поняла, что он и не думал провести ночь, прелюбодействуя. Том и в, мыслях не допускал ничего такого, будто никогда и не был тем восемнадцатилетним юношей, которого я знала.
Таксист опустил окно и, грассируя, с акцентом, которого я раньше никогда не слышала, спросил:
— Едем? Давайте! Что? Что?
— Через парк, — сказал Том. — Вниз, по Бродвею.
Он буквально втолкнул меня в машину, будто я была чем-то вроде громоздкой ручной клади.
— А что там? — шепотом спросила я, когда такси влилось в поток машин.
— Не знаю. Найдем что-нибудь. А почему ты шепчешь?
Том нажал кнопку, и желтый плексиглас отделил переднее сиденье от заднего.
— Сколько нам надо, чтобы добраться: до Бродвея? — спросил он громко.
— Что? — прокричал в ответ водитель. Через перегородку слова доносились еле-еле.
— Неважно, — прокричал в ответ Том и откинулся назад, удостоверившись, что между нами достаточно места даже для еще какого-нибудь толстяка.
— Расскажи мне все, — сказал он спокойно. — Если уж я собираюсь помочь тебе, ты должна полностью довериться мне. Не упускай ни одной подробности.
Я начала рассказ с утра после приема по случаю серебряной годовщины. Я рассказала все, что произошло со времени убийства Ричи, не называя имени Денни и не упоминая о том, что он был другом Алекса и постоянно крутился в нашем доме во время учебы в колледже. Я просто сказала, что этот мальчик учился у меня в классе, И закончила тем, что мне рассказал под дулом пистолета Картер Тиллотсон. Я бы предложила ему пощупать пистолет, но он уже не был тем мальчиком, которого обрадовало бы предложение залезть ко мне под свитер.
Том не закрывал глаза, не шевелил губами, и, казалось, не был погружен в глубокую задумчивость. Он выглядел вполне нормально, будто просто внимательно слушал меня, но я уже пять минут, как закончила свой рассказ. Я выждала какое-то время; разглядывая серебряные нити в его темных волосах, пока он, наконец, не взглянул на меня и не прочистил горло.
— Ты уже понял, кто это мог сделать? — спросила я.
— Ты смеешься? Ты еще и не приблизилась к вопросу «кто». Ты пока собираешь информацию о взаимоотношениях между людьми. Ты еще на стадии «каким образом?»
— А как насчет «почему»?
— Почему? — повторил он так, будто я хотела получить информацию, которая не будет еще доступна, по крайней мере, до середины двадцать первого века.
— Ну, хорошо. Забудем «почему».
— Теперь. Мог ли кто-нибудь увидеть машину Рика в том месте, где она была припаркована?
— Не саму машину. Но если кто-нибудь проезжал вверх по дороге или проходил мимо с фонариком в руках, он мог бы заметить отражение рефлекторов задних фар.
— Так, если кто-то мог видеть, то почему он…
— Или она…
— Не сейчас, Рози! Почему этому человеку пришло в голову лазить вокруг машины Рика сзади, почему просто не подойти сбоку и не проверить?
— Потому что он или она не хотели, чтобы их видели.
— Ну, можешь говорить «она», — буркнул он.
Я не стала приводить ему никаких доводов только потому, что я вдруг поняла, что его терпение уже на пределе.
— Для меня это будет «он». Хорошо?
— Хорошо, — согласилась я.
— Вернемся к тем, другим следам колес около машины Рика. Твой сержант Гевински продолжает утверждать, что их могла оставить местная полицейская машина, — сказал Том.
