На сундуке висел тяжелый железный замок, но едва Инна к нему прикоснулась, замок открылся.
— Вот это да! — восхитилась она и откинула кованую крышку.
Сундук был полон завернутых в тряпицы вещей: дешевые бусики, золотой массивный браслет с драгоценными камнями, длинная девичья коса с вплетенной синей атласной лентой, широкое обручальное кольцо, литой золотой крест с филигранной надписью на старорусском языке, шкатулки с монетами, бумажными деньгами и мешочками с золотым «песком» и самородками, и еще много-много другого ценного и менее ценного — в общем, целый сундук «добра», которым расплачивались за ворожбу и привороты и которое много лет копила старуха, живя на своем болоте отдельно от людей.
С верху всего этого старухиного «богатства» лежала завернутая в черную бархатную материю большая старинная книга с железными застежками. В потемневший от времени кожаный переплет были искусно вделаны золотые символы, значение которых Инна не знала, но она не могла оторвать взгляд от древнего манускрипта. Ее будто кто-то толкал изнутри и нашептывал, и понуждал взять себе эту книгу. Не золотые украшения и не золотые самородки, ценность которых была очевидна, а именно эту непонятную колдовскую книгу с пожелтевшими и пересохшими от времени листами. Инна попыталась открыть книгу, но лишь обожгла пальцы о железные застежки. Обиженно отдернув руку, она хотела захлопнуть крышку сундука и уйти, но руки и ноги ее не слушались.
Устав бороться со своим неосознанным желанием взять книгу, Инна завернула обратно древний манускрипт в бархат, вынула из сундука и спрятала на самое дно корзины.
С боку от книги лежала большая плоская шкатулка, в ней хранились какие-то старые свитки, документы с сургучными печатями, справки с гербовыми печатями, подтверждающие родство старухи с ее родителями и родство родителей с их родителями, родство родителей с их родителями, паспорта. Документов было много, Инна бегло взглянула на них и положила обратно в шкатулку — какое ей дело до всего этого родства старухи. Закрыла сундук, навесила замок — замок защелкнулся и больше уже не открывался, сколько Инна к нему ни прикасалась.
— Мистика! — подивилась она, подхватила корзину и пошла к двери, но вспомнила о своих вещах и снова стала осматривать избу. — Куда же ты их запрятала? Там же у меня все: телефон, ключи, а главное документы…
Обыскав избу, на печке Инна нашла свои вещи — желтую, как солнышко, куртку и веселый рюкзачок с жирафом, но ни телефона, ни ключей, ни документов в рюкзаке не было…
Надев куртку и переложив старинную книгу в рюкзачок, Инна надела его на плечи, подхватила корзину с едой и кроссовками и, не оглядываясь, вышла из старухиной «избушки».
Выпустив из хлева коз, она ухватила за хвост менее рогатую и, согнувшись, поспешила за животиной.
Дорога через болото оказалась достаточно легкой, хотя и долгой — она будто шла по навесному, качавшемуся при каждом шаге, мостику, сплетенному из прочных сухих веток и совсем чуть-чуть притопленному в болотной жиже — как и предсказывала старуха, труднее всего было удержать в руке козий хвостик и не отстать от животин, а главное, не смотреть по сторонам: один раз мельком взглянув в сторону, Инне показалось, что из болота смотрит на нее какое-то странное создание с длинным носом и всклокоченными волосами. Но это, наверно, ей только показалось…
Козы уверенно шли через болото по невидимой «тропке», изредка отдыхая на поросших прошлогодней травой кочках-островках. Конечно, Инна ужасно устала, вся перепачкалась в болотной грязи, но до твердой земли все-таки добралась — обернувшись, она не увидела ни огромного острова посреди болота, ни избы старухи, хотя считала, что изба и остров находятся совсем близко: возможно, оно так и было, но колдовские чары старухи скрыли ее «хозяйство» от чужих глаз.
«— Кому суждено ее найти — тот найдет, а другим она в руки не дастся» — вспомнила Инна последние слова старухи и подумала о том, что лично она ни за какие деньги сюда никогда не вернется и искать избу с заветным кованным сундуком старухи не станет, даже если там находятся все сокровища мира — она вырвалась из болотного плена и безумно этому рада — второй раз испытывать Судьбу она не станет.
Козы с жадностью набросились на «сухопутную» редкую травку, а «болотная пленница» стянула болотные сапоги, надела свои кроссовки и без сил повалилась на землю среди хиленьких кривых березок.
Немного отдохнув и подкрепившись, Инна увидела невдалеке у леса старую покосившуюся избушку, о которой говорила старуха, и, оставив пустую корзину старухи на пороге ее избушки, по едва приметной тропинке поспешила покинуть болото. Козы трусцой бежали впереди, часто оглядываясь на женщину — поспевает ли, словно понимали, что дальнейшая их жизнь связана именно с этим человеком.
Тропинка провела «болотных жительниц» сквозь редкую березовую рощу, окружавшую болото, путеводной нитью пролегла через смешанный лес с елками да осинами и вывела к полю. За полем на холме виднелась небольшая деревенька с маленькими старенькими домиками среди высоких раскидистых деревьев.
Идти через поле Инна не решилась: она всю жизнь боялась промочить ноги и простудиться, и пошла в обход, зовя за собой животных, но козы, почуяв жилье, ломанулись напрямки через раскисший чернозем. Помня наказ старухи позаботиться о ее питомицах, Инна побежала следом — ноги скользили и разъезжались, но она не сворачивала, падала, поднималась и снова бежала за козами в деревню, все время проверяя рюкзачок за плечами с драгоценной колдовской книгой.
У околицы козы остановились, подождали извозюканную в грязи и чертыхающуюся женщину и как «добропорядочные дамы» чинно зашагали по дороге.
— Ты откель это така чумаза? — услышала Инна за спиной мужской голос и обернулась.
У дощатого забора стоял крепкий на вид дедок и осуждающе качал седой головой.
— Я с болота, — махнула Инна рукой в сторону леса. — Старушка, которая на болоте в избушке жила, умерла — вот мы с козами и ушли.
— Чрез болото шли? — засомневался дедок, подозрительно глядя на молодую осунувшуюся женщину.
— Да, через болото.
Услышав человеческую речь, козы, как по команде, остановились, вернулись и стали неотрывно смотреть на деда умными глазами.
— Знатные козы, — похвалил дедок животин и полез в карман за угощением, достал, открыл калитку и протянул козам по баранке. — Жуйте. Вы за хозяйку не в ответе.
Козы угощенье взяли, сжевали баранки и дружно закивали головами — поблагодарили.
— Дедушка, может, вы этих коз себе возьмете, — спохватилась Инна, вспомнив наказ старухи отдать ее питомцев первому встречному, — раз они вам понравились.
— Грошей у мяне не! — отрезал дедок и отвернулся.
— Да вы их просто так возьмите — куда мне с ними, только скажите, как мне до города добраться.
Дед вышел из калитки на дорогу, погладил коз и за рога повел к себе в сарай, те охотно подчинились. Инна терпеливо ждала у забора, пока новый хозяин пристроит животных у себя в хозяйстве.
— Видать, и правду, померла колдунья, — без сожаления произнес дедок, подходя к калитке. — Узнал я энтих коз то: рокив пять назад ёна их у маго соседа купляла.
— А разве старушка была колдуньей? — удивленно спросила Инна. — А я думала она травница: травами лечит. И называла она себя чаровницей, а не колдуньей.
— Думала ёна! Знаешь, хто еще думал, пока в щи не попал?! — заворчал дедок, закрывая калитку. — Это, по-вашему, по-русски — колдунья, а по-польски — чаровница, млада ведьманка или ведьмачка. Як табе угораздило с ей сдружитися? Знаться с Анелькой сабе дороже!
— Я не по своей воле к ней попала и в друзья к ней не набивалась.
— По своей или не, не вем, но ведьмачка при табе померла — а раз так, то в дом свой я табе не пущу! Даже не проси! Но як добраться до города укажу, — дедок покрутил головой и показал рукой направление, в котором находился город. — Ежели идти напрямки по дороге, то километров семь буде, а ежели через деревню пойдешь, то все десять отмахаешь.
