Но я ведь знала, слишком хорошо знала, о каком заклинании сейчас идет речь.
И знала, что это может значить для меня и для Ника.
Теперь хитрая ухмылка ушлой maman уже не казалась такой неожиданной, Талула Блэквилл знала, о чем говорила, и это неожиданно меня пугало.
— Eh bien, maman, elle franchit déjà toutes les limites… — прошипела я, пытаясь за злостью скрыть неуверенность, и, вскинувшись на постели, неизвестно куда бы умчалась, если бы в этот момент сильная рука, сжавшаяся на моем запястье, не дернула меня назад.
Все еще слабые ноги подогнулись, заставив нелепо взмахнуть рукой и рухнуть назад, чертово одеяло, зацепленное коленом, улетело куда-то на пол, а из груди словно выбило все дыхание, когда ребра болезненно соприкоснулись с крепкой широкой грудью мужчины. Сильные руки подхватили меня, как маленького ребенка, горячее дыхание взъерошило и без того растрепанные волосы, а сердце забилось колотушкой, когда я внезапно осознала, что сижу на бедрах Ника, цепко ухватившего меня в свои объятия. Резко вскинула голову, пытаясь выглядеть невозмутимо, и тут же застыла, увидев знакомое лицо в каких-то паре сантиметров от своего собственного.
Внимательные ореховые глаза смотрели прямо в мои, где-то в густой бороде пряталась чуть насмешливая улыбка, а от длинных ресниц на высокие скулы падали забавные тени. Словно не видя во всем происходящем ничего особенного, Харт с затаенным любопытством рассматривал меня, словно пытаясь что-то для себя решить, широкие ладони буквально жгли кожу сквозь тонкую ткань футболки, а под подрагивающими пальцами, почему-то лежащими на широкой груди, ровно и быстро билось чужое сердце.
Ник шумно вздохнул, втягивая в себя нагретый солнцем воздух, а на меня это подействовало, словно хлесткая пощечина.
— Как ты не понимаешь, Ник?! — воскликнула я, чувствуя, как от целой бури крышесносящих эмоций больно жжет грудь. На ресницах почему-то предательски закипали слезы, и я, не сдержавшись, изо всех сил ударила мужчину по груди крепко сжатым кулачком. — Это не просто поисковое заклинание, о котором можно в скором времени забыть, как о глупом сне, это совсем другое! «Сердце к сердцу», нить судьбы! Та красная нить, которую ты видишь, после ритуала связала нас, она заставила тебя чувствовать меня на расстоянии, она привела вас ко мне, в тот чертов подвал. Ты осознаешь, что это значит? — под конец я почти кричала, голос срывался на хрип, и в груди звенела такая обида на Ника, на себя саму, даже на маму, так ужасно подставившую меня, что говорить спокойно я просто не могла.
Нельзя, просто нельзя этот сложный ритуал провести без тщательной подготовки и, уж тем более, без необходимых переменных в плетении. А самое паршивое было в том, что этой чертовой переменной стала моя собственная, мать ее, любовь.
Вот такое вот гадство.
И Ник… привычно холодный Ник, который на протяжении всей моей речи просто молчал и смотрел.
— Неразрывная связь, магический брак, если тебе так удобнее! — не в силах справиться с собой, я подалась вперед, до потемнения в глазах желая, чтобы Харт хоть как-то отреагировал на меня, чтобы оттолкнул, прекратив сжимать в горячих, надежных объятиях. — Изо дня в день она будет лишь усиливаться, будет давить на сознание и чувства, лишать воли и диктовать свои правила. Это неправильно… — голос стих, превратившись в едва слышный шепот, а пальцы судорожно сжались на распахнутом вороте белоснежной рубашки, когда я опустила голову, стремясь спрятать от внимательного взгляда свои испуганные глаза. — Нужно найти maman, она знает, что делать, она поможет. Мы должны разорвать эту связь, пока она не стала слишком сильной, пара часов у нас есть, долго тянуть нельзя. Врач сказал, я пока колдовать не могу, маме будет нужна магическая подпитка, думаю, можно будет попросить кого-то из ковенов, они…
— А если я не хочу этого делать? — негромко спросил Харт, прерывая мое невнятное бормотание, и я застыла в его руках, напрягшись, словно готовая вот-вот лопнуть струна. В горле пересохло, судорожное дыхание обожгло губы, а поднять голову было страшно. — Если я не хочу ничего разрывать?
— Ты что, так и не понял?.. — яростно вскинулась я, и тут же запнулась, когда мужские пальцы коснулись моего подбородка, не позволяя повернуть голову и заставив поднять взгляд на пронзительные карие глаза. В ореховой глубине вспыхнул яркий огонь, и я почувствовала, как по телу прокатилась дрожь.
— Тайлер был прав, когда-то из-за собственной глупости и слабости я потерял любимую женщину, — произнес Николас, легко качнув головой. Дернул уголком губ, заметив, как после этих слов я потемнела лицом, после чего заговорил куда мягче, наклонившись ко мне и почти касаясь своими губами моих. Кажется, я даже не заметила, как невольно приоткрыла рот, боясь даже дышать и изнывая от подогревающей кровь близости. — Я не хочу повторить такую же ошибку снова.
И прежде, чем я успела хоть как-то осмыслить все сказанное, этот… нехороший во всех смыслах мужчина обхватил ладонями мое лицо и впился в губы требовательным поцелуем.
Захлебнувшись на вздохе и широко распахнув глаза, я испуганно вцепилась в плечи Харта, всерьез опасаясь того, что напарник окончательно тронулся умом на нервной почве. Объяснить его действия как-то по-другому мне просто не удавалось, малейшая попытка отстраниться была пресечена на корню, и Ник, недовольно рыкнув, лишь крепче прижал меня к себе, запустив пальцы в волосы и обхватив ладонью затылок. Нагло прихватил нижнюю губу, заставив приоткрыть рот, ловко провел по ней языком, а после углубил поцелуй, делая его тягучим и упоительным, полностью лишающим воли.
Истерика, колотящая тело, исчезла в недрах сознания, залитая солнцем комната и стоящее на ушах родовое поместье оказались где-то за гранью реальности, и я сама не поняла, в какой момент неуверенно дрогнули губы, отвечая требовательным губам напарника. Руки легко скользнули по широким плечам, погладили крепкую грудь, забравшись под распахнутый воротник и касаясь обжигающе горячей кожи, а после порывисто обхватили шею мужчины, путаясь в жестких темных волосах. Колючая борода царапала нежную кожу, от чего в груди формировался сиплый смех, тело изгибалось, пытаясь стать еще ближе к сильному телу Ника, а чужие руки, скользящие вдоль позвоночника, путали в голове все разумные мысли, которые исчезали так же стремительно, как и появлялись, оставляя лишь пьянящее чувство необыкновенной нежности и горячий комок где-то внизу живота.
Когда тебя целуют с таким азартом и воодушевлением, обращать внимание на все происходящее совершенно невозможно, весь мир для меня в этот момент сузился до размеров требовательных губ и шаловливых рук, изучающих каждую клеточку моей кожи. Ник касался, гладил, и целовал, словно бы пытаясь запомнить каждую мелкую деталь, дыхания катастрофически не хватало, и даже не смотря на низкую, в общем-то, температуру в помещении, мне казалось, будто я плавлюсь в надежных объятиях. Безумная страсть, разбавленная терпкой нежностью, давила на ребра, мешая дышать, перед глазами все плыло и горело яркими всполохами, от чего изрядно кружилась голова, и я, пытаясь взять себя в руки, неосознанно прихватила зубами нижнюю губу мужчины, заставив его недовольно заворчать.
Медленно отстранилась, чувствуя, как тяжело опускается и поднимается при каждом вздохе грудь, а после опустила голову, положив ее на плечо Харта и стараясь привыкнуть к ощущению бешено колотящегося сердца.
— Что же ты со мной делаешь, Ник?.. — проскулила едва слышно, словно побитая собака, после чего неожиданно для себя решила — если мужчина сейчас опять скажет, что все это была ошибка, я швырну смертельным заклинанием прямо в его нахальную, ненавистную рожу.
А после и себя накрою Черным куполом, дабы больше не чувствовать собственной беспросветной глупости.
Харт, абсолютно равнодушный к моим внутренним страданиям и явно не знающий о съедающих меня мыслях, лишь обнял меня покрепче, прижимая к себе и пряча лицо в густых рыжих волосах. Шумно выдохнул, обжигая горячим вздохом макушку, после чего пробормотал:
