— Отчего же радовались? — искренне удивился Вадим, протягивая ей платок.
— Ну, другой и ударить может, когда выпьет. Или приревновать и скандал закатить. Вон у подружки моей хахаль все платья порезал. Потом, правда, новые купил и прощения просил, но все-таки страшно. Она рассказывала, он за ней с ножницами гонялся. Да и я такого навидалась, что лучше не рассказывать. А Андрей такой спокойный, все время себя в руках держит. — Марина внезапно улыбнулась своим воспоминаниям и сделалась в этот миг похожей на маленькую девочку. — Бабушка говорила, знаете как?
Вадим недоуменно пожал плечами. В конце концов ему даже стало немного жалко эту глупышку, которая сделала все, чтобы потерять своего жениха, а теперь так переживает.
— Как же ваша бабушка говорила?
Марина произнесла старушечьим наставительным голосом:
— Не куриет, не пиет, не ругаитси. Деньгу приносит.
Вадим искренне рассмеялся:
— Ох, простите! Так у вас смешно вышло.
— Смешно, — согласилась девушка. — Я сама смеялась, а потом поняла, что бабушка-то по большому счету была права, потому что мужиков таких, чтобы не куриел и не пиел, раз-два — и обчелся. Ой! Простите, что я вам все это говорю. Я сейчас как сумасшедшая — даже фонарному столбу готова жаловаться.
— Ну, я-то получше фонарного столба буду? — хмыкнул мужчина.
— Ой! Извините. Я же говорила, у меня сегодня голова какая-то дурная.
— Ничего-ничего, — успокоил ее Вадим. — Вы рассказывайте, Мариночка, рассказывайте.
— А что говорить? Кое-как вот прожили, не жаловалась. Он меня и обеспечивал, и наряжал, и водил часто по театрам, и вообще отношения были нормальные. И тут вдруг жизнь стала рушиться! Он эту… встретил, и понеслось. И оказалось, что он и смеяться умеет, и глаза у него могут быть такие… Ну почему не я? Почему она? Вы понимаете меня? Вы же тоже мужчина, вы должны знать!
— Наверное, да, — заговорил Вадим, осторожно подбирая слова. — Каждый из нас переживал в жизни нечто подобное. Я старше вас и потому переживал чаще. У вас это первое разочарование такого масштаба?
Марина кивала головой, утирая слезы.
— Я так и думал. Один мой знакомый — не совсем даже знакомый, а так, пятая вода на киселе, — называет это «стеклянный ключ».
— Как? — удивилась девушка. — Какой ключ?
— Стеклянный ключ. Дескать, всю жизнь ты ищешь свои двери с нарисованным на них очагом, сражаешься за ключ от них, а когда наконец добираешься туда и пытаешься открыть замок, чтобы попасть в свою сказку, то выясняется, что ключ был стеклянным. И что он хрустнул в замке и разлетелся на мелкие осколки. А ты стоишь перед закрытой дверью, жизнь прошла, время упущенное не вернуть, и нету сил начинать все заново…
— Именно так, — согласилась Марина, завороженно слушавшая своего старшего друга.
* * *
В то время как стажер Артем продвигался в сторону родимой службы, обогащенный новыми знаниями, а Вадим утешал Марину, в кафе продолжалось выездное заседание.
— Тань, — говорила Машка, которую четвертый коктейль окончательно побудил к откровенности, — я за тебя волнуюсь.
— Перестань, — успокаивала ее трезвая до отвращения подруга. — Сто раз переживали и худшие вещи, просто все мы немного побаиваемся мистики и все немного суеверны в душе. Если бы тебе кондукторша в троллейбусе неприятности напророчила, то ты бы в долгу не осталась. А вот с цыганами как-то не ладится. Нет?
— Фу-ты ну-ты, — надулась Машка, — какие мы проницательные, аж оторопь берет. Ну а чего они на тебя слетаются как мухи на мед, цыгане эти, еноты и енотоведы?
— Планида у меня такая, — глубоким контральто поведала Тото и уже нормальным голосом, весело спросила: — Слушай, тебя сводки с фронтов интересуют или как?
Машка тут же оживилась, порозовела и даже протрезвела окончательно и бесповоротно.
— Да, да, рассказывай скорее, что там?
— А то, что я получила официальное приглашение на маленькую скромную вечеринку. Причем пригласили меня тыкобы…
— Это еще что за зверь?
— Если есть я-блоко, — профессорским тоном пояснила Тото, — то должно быть ты-блоко, если есть я-кобы, то должно быть…
— Я с тобой однажды трёхнусь, — призналась Мария.
— Такой уж у тебя крест. Ты дальше слушай. Пригласили меня вроде бы и с кавалером, но робко так намекнули, что будут все свои и что чужие там ни к чему.
— Во подлец! — завопила Машка.
— Кто?
— Кто? Кто? Красавец мой, Сереженька, то есть твой уже, — вот кто. Мне он вечеринок не устраивал, экономил. На железки свои копил, Гарпагон проклятый.
Татьяна не удержалась и прыснула со смеху.
— Ничего смешного не вижу в этой более чем трагической истории, — обиженно заметила подруга.
— Словом, — сказала Татьяна, — расчет таков: прихожу я, правильно воспринявшая намек, одна-одинешенька. А наша милая девочка на глазах у своего любезного сводит с ума всех кавалеров, потому что выглядеть будет, естественно, лучше всех. Уже сегодня в парикмахерскую поскакала. Мне-то, наивной, сказано, что никаких особых политесов разводить не надо, в чем живу, в том могу и приходить. А если я все-таки явлюсь с кавалером, то тем самым автоматически толкну Сергея в ее объятия: какому мужчине понравится соперник? Ну-ну. Посмотрим. Кстати, о «посмотрим». Приходили меня сегодня оценивать.
— Что еще за история, почему не знаю?
И Машка тоскливо поискала взглядом на столе какой-нибудь напиток, который помог бы ей достойно перенести последние известия из стана противника. На столе было девственно пусто — все уже убрали, и она замахала рукой, призывая хоть кого-нибудь исправить сложившееся положение.
— Так вот я и докладываю! — говорила между тем Тото. — У нашей Жанночки есть такой же агент для особых поручений, как я у тебя. Такая себе наперсница разврата. Забавная особа. Сперва несколько раз с абсолютно независимым видом гуляла мимо меня, потом вообще засунулась ко мне в кабинет под предлогом того, что ищет Жанночку. А потом они долго и упоенно перемывали мне косточки за неплотно прикрытой дверью.
— А ты?! — в полном восторге спросила Машка.
— Подслушивала — само собой разумеется.
— А этика? А нормы морали?
— Ты еще вспомни про права человека и запрет на использование химического оружия. Я шпион или где? Я в стане противника или кто?
— Уникально…
— А теперь, — сказала Татьяна, — мы этим коварным кисам покажем, кто кому Иван Васильевич Грозный. Они нас с тобой, панимашь, собрались давить молодостью и нездешней красотой.
— Хреново, — поскучнела Марья.
— Напротив, Ватсон! Противника надо бить там, где он сильнее всего. Тогда его разгром будет полным и окончательным.
