— Вы не сомневались в его вине.
— Да, но я не знал, насколько тщательно барон скрывает доказательства своей вины, и так как Мирабелла находилась в его доме, мы не могли терять ни минуты. Вряд ли ей что-то угрожало, но чтобы быть полностью уверенным…
— Уильям!
— Ах да! Мы думали, что вы поищете денек-другой и найдете улики. Вам бы хватило времени понять, что за человек барон, и при необходимости настоять, чтобы Мирабелла навсегда осталась в Хэлдоне.
— Она приняла бы приглашение только от тебя, — добавила леди Тарстон. — Я знаю, о чем говорю, я однажды попыталась.
Он пристально посмотрел на нее.
— Вам никогда не приходило в голову просто рассказать мне, каков барон на самом деле?
— Любовь барона к выпивке ни для кого не секрет. Тысяча чертей!
Она права. О том, что Эпперсли любит заглянуть в бутылку, всегда судачили. Но таких пьянчужек даже в высшем обществе очень много. Вит считал, если вообще когда-нибудь задумывался над этим, что дядя Мирабеллы — всего-навсего еще один никчемный и вполне безобидный бездельник. Под стать его отцу.
Он провел рукой по волосам.
— Почему сейчас? Мы с Мирабеллой годами не могли найти общий язык.
Леди Тарстон вздохнула.
— Я очень надеялась, что вы сами поладите, но все слишком затянулось, а времени уже почти не осталось.
— То есть?
— До того как Мирабелла вступит в права наследства, остается меньше двух лет, — сказала леди Тарстон. — На эти деньги она хочет купить себе дом. Мирабелла уедет из Хэлдона, и вы уже не так часто будете попадаться друг другу на глаза.
— Она сможет приезжать в гости, — заметил Вит, хотя теперь, когда Эпперсли украл деньги, это было уже не актуально.
— Она так долго прожила здесь в качестве гостьи, что теперь, как мне кажется, ей больше хочется, чтобы мы приезжали к ней. — Она смерила его взглядом. — И я ни за что не поверю, что ты бы согласился поехать с нами. Зная это, я сначала попыталась выяснить, выйдет ли что-то из вашего перемирия поневоле.
— И у нас вышло.
— Да, но миссия в доме барона должна была стать венцом моего плана.
Вит злобно расхохотался и обратился к Уильяму:
— Моя миссия заключалась в том, чтобы обнаружить клише, которое вы же изготовили и подбросили.
— Его изготовил не я, — возразил Уильям.
— Клише сделал твой отец, — сказала леди Тарстон. — Около десяти лет назад.
Вит жестом приказал ей молчать и даже удивился, почему он не пригрозил им кулаком или не стал рвать на себе волосы. Этот разговор сводил его с ума.
— Вы, — крикнул он Уильяму, — минуту назад сказали, что подбросили клише! А теперь вы, — сказал он, обращаясь к леди Тарстон, — утверждаете, что мой собственный отец сделал его.
— Это была всего лишь шутка, — пояснила леди Тарстон.
— Шутка, — повторил Вит. Она кивнула.
— Да. Твой отец и Эпперсли додумались, — распив бутылку портвейна, не иначе, — разыграть своих приятелей. Они наняли незадачливого гравера, который ничем не гнушался ради нескольких монет, и заказали чернила у человека того же пошиба.
— А бумагу купили в одной из лондонских лавок, — предположил Вит.
— Вообще-то, если память мне не изменяет, бумагу они извлекли из моего секретера и напечатали на ней дюжину банкнот.
Вит подумал о банкноте, которую Уильям показал ему тогда в кабинете, и о пачке идентичных бумажек в комоде барона.
— Вот почему фальшивки были такого низкого качества. Они решили не ломать голову над…
— Многовато хлопот, как по мне, для одной простой шутки, — перебила она и вздохнула. — Но ты прав, банкноты предназначались только для глаз их друзей, поэтому они не стали утруждать себя и доводить их до идеала.
— Что случилось потом?
— Я узнала об их делишках и положила этому конец. Твой отец спрятал клише, а барон согласился убрать подальше свою часть напечатанных банкнот. Я думала, что все кончено. До недавнего времени.
— Пока одна из тех банкнот не всплыла в прошлом месяце, — добавил Уильям. — Ваша мать давно рассказала мне об этом розыгрыше. Я видел клише и несколько фальшивых ассигнаций. Я знал, откуда они взялись. Думаю, Эпперсли говорит правду. Он попытался всучить фальшивки Хартзингеру, который понял, в чем фокус, и стал шантажировать барона, требуя все больше и больше банкнот, чтобы пустить их в оборот. Рискну предположить, что он сбывал их своим приятелям за границей. Обман продолжался бы еще дольше, если бы Эпперсли не расплатился такой банкнотой в Бентоне.
— Вместо того чтобы покончить с этим, устроив облаву, вы спланировали эту миссию.
— Двух зайцев одним ударом, — ответил Уильям.
— Когда Уильям предложил этот вариант, — добавила леди Тарстон, — я пошла на чердак и отыскала клише.
— Чердак, — проворчал он. — Ну конечно.
— Прости?
— Ничего.
— Вас застали за обыском? — спросила леди Тарстон. — Из-за этого пострадала Мирабелла?
— Нет. — Понимая, что пришел его черед ответить на пару вопросов, Вит отошел от камина и сел напротив них. Он рассказал им о том, что прочел в рапорте Линдберга.
— Боже мой! — ахнула леди Тарстон, когда он закончил рассказывать о событиях того вечера. — Что она делала в его кабинете? Думаешь, она знала о договоре?
Вит отрицательно покачал головой.
— Не знаю, что она там делала, хотя сомневаюсь, что ей было известно о намерении дядюшки отослать ее в приют. Это мы спросим у нее.
Легкий стук в дверь прервал разговор.
— Прошу прощения, — сказал лакей, — но мисс Браунинг зовет вас, миледи.
— Ступайте, — сказал Вит, — я хочу сказать Уильяму еще пару слов.
Вит дождался, пока она уйдет, и спросил:
— Вы послали Мак-Алистера. Зачем? Уильям покачал головой.
— Не думал, что его помощь понадобится. Он должен был просто затаиться и ждать.
— Тогда почему вы приказали ему вмешаться?
— Как я уже говорил, я хотел быть до конца уверенным. Вы с Мирабеллой обыскивали дом, и потенциальная угроза для нее возросла. Я хотел убедиться в том, что она под надежной охраной. Чтобы у нее было, так сказать, несколько защитников.
— Сколько же защитников ей было нужно? — Он поднял руку, прежде чем Уильям смог ответить.
Он знал сколько. Один. Он. И его там не было. Он все испортил.
— Проклятье! — Вит устало провел рукой по лицу. — Вы правильно сделали, что прислали его сюда. — Он печально улыбнулся. — Ему это совсем не понравилось.
Уильям засмеялся.
— Ему давно было пора выйти из своего убежища, и это был самый лучший способ вернуть его в мир живых.
— Чужой мир для человека, имеющего дело со смертью. Моя мать знает, кто он такой?
